Версаль. Мечта короля - Мэсси Элизабет

Фабьен молча отвернулся и продолжал осматривать место разыгравшейся трагедии. Бонтан, пожав плечами, удалился.

Джованни Кассини обладал не только познаниями в астрономии, но и несомненным актерским дарованием. Слушая его красноречие, многие недоумевали, тот ли род занятий выбрал Кассини. Он был уже немолод, но отличался поистине юношеской живостью. Сейчас придворный астроном выступал в Государственном кабинете, живописно рассказывая собравшейся знати о Солнечной системе и расстояниях между планетами. Однако Людовик, как могло показаться, совсем не слышал слов Кассини, а был глубоко погружен в собственные раздумья. Мадам де Монтеспан, сидевшая рядом, прошептала:

– Его величеству сегодня не до астрономии.

– Почему же? – возразил Людовик. – Совсем наоборот.

Кассини театрально поклонился:

– А теперь, от имени всей французской науки, я хочу поблагодарить его величество, нашего удивительного короля, который своей щедростью и покровительством помогает нам, ученым, в неустанных поисках истины.

Людовик встал. Придворные тоже встали и разразились аплодисментами.

– Скажите, господин Кассини, вы поддерживаете теории Коперника и Ньютона относительно местоположения Солнца и Земли во Вселенной? – спросил король.

– Да, ваше величество, – улыбнулся Кассини. – Солнце – это центр, сердце, отец Вселенной. Без его тепла и света вся жизнь на нашей планете мгновенно погибла бы. И люди не были бы исключением.

– А можно ли применить методы небесных измерений к измерениям территории Франции?

– Ваше величество, счастлив сообщить, что топографическая съемка Франции уже началась.

– Прекрасно, – задумчиво кивнул король. – Будем надеяться, что мы не преувеличили размер наших владений.

Улыбка Кассини померкла. Придворные заерзали на стульях. Вопрос был более чем животрепещущим.

– Ваше величество, как ни печально, но предварительные результаты показали ошибочность наших прежних упований. Франция не так уж велика, как нам казалось.

– Это с учетом земель, которые я приобрел в войне с Испанскими Нидерландами?

Лицо Кассини покраснело.

– Ваше величество, спорить с истиной не дано никому. Даже королю.

– В таком случае мне лишь остается склонить голову перед истинами науки, – ответил Людовик, покидая Государственный кабинет.

Вслед за ним, шумно обсуждая услышанное, вышли придворные.

В это время мимо проходил Филипп, и король, раздосадованный признанием Кассини, перенаправил свою досаду на брата.

– Дорогой брат, должен признаться, я недоволен твоей медлительностью. Как ты помнишь, я просил тебя заняться придворным этикетом. Ты обещал подумать. Поскольку ты до сих пор ничего мне не представил, вывод напрашивается сам собой: или ты забыл о моем поручении, или твои размышления оказались бесплодными.

Филипп, который тоже находился далеко не в благодушном настроении, не стал медлить с ответом:

– Ты прекрасно знаешь, что твое предложение меня не интересует.

Людовик почти прижал брата к стене, вынудив остановиться.

– Это не было предложением. Советую вспомнить наш разговор и крепко подумать. Возможно, на сей раз твои мысли принесут плоды.

Стук в дверь заставил герцога Кассельского оторваться от расходной книги.

– Кто там? – недовольно спросил он.

– Ваш старый друг.

Старым другом оказался не кто иной, как Монкур. Размеры комнатенки, в которую он попал, заставили его скорчить гримасу.

– Угощайся, – предложил герцог Кассельский, подвигая ему графин с вином.

– Благодарю. Что-то не хочется.

– Думаю, ты уже слышал, что наш замысел с убийством невестки короля провалился, – сказал герцог Кассельский, закрывая книгу. – Предполагаемый убийца схвачен и посажен под арест.

– Слышал, – ответил Монкур, присаживаясь на узкую койку. – Я еще тогда понял, что это рискованная затея.

– Мне другое покоя не дает. Кто же это мог донести о заговоре королю? Круг знающих был невелик.

– Успокойтесь, герцог. Не я.

– Конечно, не ты, хотя… меня удивляет легкость, с какой король тебя простил.

– А даже если бы это был я, что бы вы сделали? Рассказали королю? Но на виселицу я бы отправился не один. Все бы вы там болтались. Так что ничего бы вы мне не сделали. А если вы снова увидите наших таинственных друзей, передайте им, что я больше не желаю принимать участия в их заговорах. Я достаточно настрадался от рук короля, но я познал и его благословенную щедрость.

– Я вовсе не хочу избавляться от короля, – признался герцог Кассельский. – Мне достаточно поставить его на место и вернуть жизнь в прежнее русло.

Монкур встал и отряхнул панталоны, словно он замарал их в жилище герцога.

– Жизнь никогда не вернется в прежнее русло. Нам обоим суждено провести остаток дней в Версале. Позаботимся о том, чтобы это были счастливые дни.

Монкур подошел к двери.

– А бывшим союзникам я прошу передать мои наилучшие пожелания. Я очень рассчитываю на то, что более о них не услышу.

Угощение, принесенное слугами, было обильным, отменно приготовленным и красиво разложенным по тарелкам, блюдам и вазам. Но Филипп лишь поморщился. У него совершенно не было аппетита. Отщипнув от грозди виноградину, он повертел ягоду между пальцами и швырнул в горящий очаг. Потом взял пирожное, понюхал.

– Не припомню, когда в последний раз я был по-настоящему голоден, – сказал Филипп, возвращая пирожное на блюдо.

Шевалье тоже отщипнул виноградину, которую немедленно отправил в рот.

– А что король понимает под этикетом? – спросил он.

– Нечто сумасбродное и необдуманное. Если я об этом заикнусь, меня сочтут дураком. Брат требует от меня создать… свод правил, определяющих поведение придворных и вообще всех, кто оказывается во дворце. Людовику нужно, чтобы мы все превратились в марионеток.

– Но так ли уж плох этот замысел? Думаю, ты недооцениваешь своего брата, а зависть не позволяет тебе видеть его несомненные таланты.

– Я просто вижу его таким, какой он есть на самом деле.

Шевалье взял вторую виноградину. Эту он катал между пальцами.

– А ведь твой брат придумал изумительный способ управлять всеми. Что может быть успешнее свода правил, которые регламентировали бы каждое слово и движение? Гениальный замысел. И потом… – Шевалье отправил виноградину в рот, с наслаждением разжевал и проглотил. – Он проявил щедрость и вернул меня к тебе.

– Стало быть, я перед ним в долгу?

– Да. Нельзя считать королевскую милость чем-то само собой разумеющимся.

Шевалье вскочил, прошелся по комнате, потом остановился возле письменного стола Филиппа.

– Итак, мы превратим версальскую знать в послушных слуг, – сказал он, водя пером по подбородку. – Отныне день каждого придворного будет тщательно расписан от рассвета до заката. Правила будут диктовать им, как надо ходить, говорить, вести себя с мужчиной или женщиной. А сколько правил можно придумать для обедов! Наконец, поведение придворных в присутствии короля. Тут вообще непочатый край. Ты, мой дорогой, станешь главным церемониймейстером.

Филипп откинулся на спинку стула:

– Ты с ума сошел.

– Так давай сходить вместе, – улыбнулся Шевалье и полез за бумагой.

– Уж не знаю, почему мне сегодня сопутствует удача, – сказал король, разглядывая карты, сданные Кольбером.

Время было позднее, но король не торопился идти спать. Вместе с Роганом и Кольбером он играл в пикет, избрав для игры уютный дворцовый салон. Мадам де Монтеспан, Филипп, Шевалье и еще несколько придворных, удостоившихся приглашения, наблюдали за игрой. Атенаис стояла почти у самого стола, и ноздри короля ловили запах ее духов.

Роган оценил свои карты, сбросил две и взял две новые. Людовик сбросил четыре карты.

– Роган, а ты ведь с детства здорово играешь в карты, – сказал Людовик. – Я еще тогда удивлялся.