Отель «Нантакет» - Хильдебранд Элин

Между закуской и основным блюдом Лизбет отошла в дамскую комнату. Стены там были обклеены страницами букинистического издания кулинарной книги для вечеринок авторства Джун Платт, где для каждого дня года было указано свое меню. Например: «24 марта: гороховый суп, фаршированный краб, монастырский пудинг». Своеобразные обои улучшили настроение Лизбет — вот бы каждый день был праздником! Вернувшись за стойку, Лизбет решила рассказать Джей-Джею про скандал между Хайди Бик и Лирик Лейтон. История его очень заинтересовала: «Твою мать, да ладно!», «Да просто не верится!», «Нет, ничего обо всем этом не слышал», «С другой стороны, Бики за лето ни разу не были в „Палубе“, а Лейтоны — только один раз».

— А, да, это было в тот вечер, когда пришла я, — сказала Лизбет. — Лирик сидела за столиком номер три и плакала.

Джей-Джей прокашлялся.

— К слову, о том вечере… а что у вас с Марио?

Лизбет очень хотелось ответить, что с Марио у них все жарко и прекрасно, но она лишь пожала плечами и сказала правду.

— Уже ничего.

Джей-Джей поигрался с лямками ее сарафана, и Лизбет не могла не вспомнить, как раньше он застегивал ее платья — молнии и крючки, помогал надевать ожерелья. Взглянув на любой ее наряд, Джей-Джей мог вспомнить, куда она в последний раз надевала его, что они в тот день ели, о чем говорили и кого видели. Память у него была замечательная, и из-за этого Лизбет всегда казалось, что она ему совсем не безразлична. Более того, Джей-Джей любил ее. Она это знала. Так каким, к черту, образом до него добралась Кристина?

— А что случилось? — спросил Джей-Джей.

— Я оказалась не готова.

Лизбет подозвала Ли и показала на свой бокал. «Наверное, веду себя как женщина при родовых схватках: „Ладно уж! Давайте анестезию!“» Эта мысль привела ее к самым нежелательным воспоминаниям — о ее короткой беременности. Необычайная радость, близость к Джей-Джею, которую она чувствовала, когда они (втроем!) лежали в постели. Лизбет понимала, что после выкидыша стала вести себя иначе. Она перестала заниматься сексом с Джей-Джеем, держала его на расстоянии, отталкивала. Она переживала смешанные чувства — оплакивала то, о чем прежде даже не мечтала.

Второй коктейль принес ей ледяное онемение. Сделав глоток, Лизбет продолжила:

— Не могла позволить себе снова довериться кому-то.

Джей-Джей положил большие теплые ладони на ее щеки, притянул ближе к себе, словно для поцелуя, и заговорил быстро, невнятно, чуть ли не нараспев, так, что Лизбет снова поняла лишь часть: «Я совершил ужасную ошибку, я все испортил, такого больше не случится. Клянусь, Лиззи, я люблю тебя и только тебя, и так всегда было и всегда будет. Мы же обожаем истории о чьем-то счастливом возвращении, правда? А я хочу, чтобы наша история стала лучшей. Я сделаю что угодно, только прошу, умоляю, выйди за меня, будь моей женой. Мы попробуем снова завести детей, или усыновим кого-то, или и то и другое. Жизнь — невероятное приключение, долгое путешествие на машине. И я хочу, чтобы на пассажирском сиденье и в моей постели не было никого, кроме тебя, Лизбет Китон. Умоляю. Прошу, послушай меня. Я люблю тебя».

Слова «путешествие на машине» напомнили Лизбет о том, как они ездили в штат Нью-Йорк к родителям Джей-Джея или в Миннетонку через полстраны к ее семье. Когда Джей-Джей был за рулем, он приглушал звук радио, чтобы Лизбет могла поспать. Лизбет же, когда вела машину, включала звук на полную. Услышав «в моей постели», она вспомнила, что Джей-Джей любил оставлять кровать незастеленной: раскиданные подушки, скрученное спиралью одеяло. Однако Лизбет этого терпеть не могла, и поэтому мужчина пятнадцать лет застилал постель, расправляя покрывало и аккуратно складывая подушки друг на друга.

Он любил ее. Разве она еще встретит человека, который полюбит ее так же?

Сдавшись, Лизбет вздохнула и уже хотела сказать: «Ладно, я согласна, ты меня убедил, я возвращаюсь». И тут через плечо Джей-Джея она увидела, как открылась дверь ресторана и вошла женщина. Лизбет моргнула. Это была Йоланда.

Сердце Лизбет сжалось — она не вынесет, если следом зайдет Марио. Однако Йоланду сопровождала другая женщина. Беатрис.

«Что?» — подумала Лизбет.

Они подошли к стойке менеджера и заговорили с Орлой, владелицей «Проприейторс». Все три женщины рассмеялись. Орла взяла два меню и проводила Йоланду и Беатрис в обеденный зал на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, две женщины взялись за руки.

Взялись за руки?

И тут до Лизбет дошло.

«Вы же знаете, почему она постоянно ходит на кухню?» — сказал Зейк. Так вот почему Йоланда всегда проводила время с персоналом «Лазурного бара» по вторникам и взяла выходной в этот день! И вот почему Марио так тепло вел себя с ней! Лизбет осознала, что «кое-что», с которым Йоланде понадобилась помощь Марио, вероятно, было сюрпризом, который сотрудники бара сделали Беатрис на день рождения: они купили ее матери билеты из Мехико до Нантакета и обратно, поделив между собой стоимость.

— Все в порядке? — спросил Джей-Джей, пытаясь понять, куда смотрит Лизбет.

Йоланда постоянно была на кухне вовсе не из-за Марио. Ее интересовала Беатрис.

— Оставь форель у меня дома, — ответила Лизбет. — Мне пора.

Лизбет спешила по кирпичному тротуару Индия-стрит, а затем свернула на Уотер-стрит, чуть ли не переходя на бег, насколько позволяли платформы. «Сегодня вторник, у него выходной. Он точно не дома или пригласил другую женщину. Это же сам Марио, мать его, Субьяко!» — думала она и все же продолжала путь. Она повернула налево, на усыпанную белыми ракушками дорожку перед Олд-Норд-Уорф, и увидела на парковке серебристый пикап Марио.

Он был дома.

Лизбет едва не убежала назад, в «Проприейторс», к Джей-Джею, в безопасность (связывать это слово с Джей-Джеем после того, как он с ней обошелся, казалось сущим бредом — больше бы подошло выражение «что-то знакомое»). Но каждая вдохновляющая фраза, которыми Лизбет заполнила пустые места в своей душе, словно девочка — лифчик дополнительными вкладышами, заставляла ее двигаться вперед.

«Не на борьбе со старым. На создании нового».

Она преодолела длинный причал, ни разу не покачнувшись и не споткнувшись. Дойдя до дома Марио, она глубоко вдохнула, понимая: момент мог оказаться крайне неловким.

И все же постучала в дверь.

Послышались шаги, затем — тишина, а потом Марио открыл дверь. На нем были спортивные шорты, серая футболка и кепка White Sox, надетая козырьком назад. Он был настолько красив, что Лизбет пришлось опереться о стену коттеджа. Она взглянула через плечо Марио: на столе стояла бутылка пива, открытая коробка пиццы и одна тарелка.

Удивился ли Марио ее приходу? Не особо. Он лишь оперся о дверной проем и одарил Лизбет медленной легкой улыбкой.

— Привет, Сердцеедка.

— Привет, — прошептала она.

Глава 21. Новости и сплетни

На дворе стоял поздний август, и остров накрыла особая меланхолия — настроение словно к вечеру воскресенья. Лето, которое в июне казалось просто бесконечным, закончится всего через несколько коротких недель.

Кто-то уже прощается с летом. Одна из местных писательниц, например, плакала в футболку своего сына, обнимая его на причале: он отправлялся на очередной учебный год в университет Южной Каролины (многие выпускники Старшей школы Нантакета хотели поступить туда по примеру Линка Дули[47]). Позже вечером эта же писательница была замечена в «Лазурном баре» — она пила «Сердцеедку» в компании близких друзей.

— И почему школа сейчас начинается так рано? — вздыхала она. — Когда мы были детьми, первый день учебного года был во вторник после Дня труда[48].

Да, некоторые из нас помнят, как родители хватали нас в субботу перед Днем труда и бежали в «Мюррейс Тоггери», чтобы купить нам новую обувь для школы. Затем мальчиков вели к парикмахеру Джо, а девочек — в салон красоты к мастеру Клэр, чтобы нас подстригли, а затем смели с пола наши выгоревшие на солнце локоны. Блондинка Шэрон с ностальгией вспоминает, как ее родители каждый год покупали билеты на последний паром в День труда, а затем ее отец до самой ночи вез семью на автомобиле домой, в Коннектикут. Уже на следующее утро Шэрон и ее сестра Хезер шли в школу, и обычно в этот день у них в ушах еще оставался песок.