Среди овец и козлищ - Кэннон Джоанна

– Должно быть, он из отдела по расследованию тяжких преступлений, – сказала миссис Мортон.

– Разве не все преступления тяжкие? – спросила Тилли, но ей никто не ответил.

Детектив-инспектор не рассуждал о детской субботней передаче, о запахе ткани или хрусте в коленях. Вместо этого вел долгие тихие беседы за плотно закрытыми дверьми, а когда люди выходили оттуда, лица у них блестели от пота и выглядели они как-то растерянно. Когда настал черед папы и на допрос вызвали его, мама принялась расхаживать по дому, скрестив руки на груди, предварительно приготовив три чашки чая, которые так и остались стоять на кухонном столе. Простояли они часа два. Мы с Тилли заняли пост на лестнице, навалившись на перила, и видели лишь голову мамы, которая продолжала расхаживать взад-вперед.

Когда отец вышел после разговора с детективом, мама открыла рот, чтобы выдать все накопившиеся вопросы, но, прежде чем прозвучал самый первый, отец вскинул руку, покачал головой и скрылся в гостиной. Он все еще был там, когда я ложилась спать. Мама долго сидела у подножья лестницы, обхватив колени руками и низко опустив голову. Я уже забеспокоилась, что она впала в ступор, но она еще крепче сжала колени, потом подняла голову и крикнула:

– Не знаю, как ты, Дерек, но я больше просто не в силах выносить эту проклятую жару!

Слова повисели в воздухе еще какое-то время, точно не хотели уходить. Я обернулась к Тилли в надежде увидеть ее улыбку. Но Тилли не улыбнулась, лишь опустила голову, прикусила нижнюю губу и отвела взгляд.

В понедельник утром детектив-инспектор Хислоп решил просить телевизионщиков помочь вернуть миссис Кризи домой. Это должна была быть внестудийная телепередача, или сокращенно В. Т., если верить миссис Мортон, которая вдруг проявила неожиданную осведомленность в этих вещах. Мы с Тилли решили надеть на эту передачу самые лучшие свои наряды, потому как никогда не знаешь – вдруг тебя попросят появиться перед камерой в местных новостях в самую последнюю минуту. Шейла Дейкин подтащила шезлонг к самому краю лужайки, чтобы лучше все видеть, миссис Форбс сняла фартук и накрасила губы. Все жители высыпали на улицу, в том числе и мои родители (хоть и стояли в разных концах ограды). Не хватало всего одного человека – мистера Кризи. У него только что состоялся очередной разговор с детективом-инспектором Хислопом, и ему стало нехорошо. Его уложили на диван в гостиной Шейлы Дейкин. Занавески были задернуты, на лбу холодный компресс.

Вся улица была забита телевизионными фургонами, кругом тянулись кабели, сновали люди с какими-то дощечками, другие стояли, уперев руки в бока. Пришли два репортера из местной газеты, стояли и наблюдали за тем, как детектив-инспектор Хислоп расхаживает перед домом мистера Кризи с листком бумаги в руке и учит свои слова.

– Лично я очень бы хотела работать в местной газете, – заявила Тилли.

Мы сидели на каменной ограде у дома миссис Форбс. При других обстоятельствах миссис Форбс непременно сделала бы нам замечание, но сейчас она была слишком занята – пыталась прочесть информацию из блокнота.

– С чего это ты вдруг захотела работать в местной газете? – спросила я.

Тилли сидела, подложив ладошки под зад. Вытянула ноги и, болтая ими, подставила солнечным лучам.

– Тогда бы все люди меня увидели, – сказала она.

Я ждала продолжения.

Она еще немного поболтала ногами.

– Ты о ком-то конкретном? – спросила я.

– Ну, – продолжала говорить, болтая ногами, она, – если бы я работала в местной газете, мой папа бы наверняка меня увидел. И стал бы мной гордиться, и связался с нами, захотел поговорить со мной обо всем.

– Твой папа живет в Борнмуте, – сказала я. – Не думаю, что в этом Борнмуте продается наша местная газета.

Она перестала болтать ногами, взглянула на меня.

– Но ведь никогда не знаешь наверняка, правильно? – заметила она.

Тут я поняла, что она дарит мне эти слова. И я приняла их, раскатала на языке, а затем вернула Тилли.

– Это уж точно, – подтвердила я. – Никогда не знаешь.

И подруга заулыбалась и снова стала болтать ногами.

Когда детектив-инспектор Хислоп был готов, капрал полиции Грин и капрал полиции Хэй призвали всех к тишине и соблюдению порядка, предупредили, что бегать перед камерой и сталкиваться с человеком с большим пушистым микрофоном никак нельзя. К детективу Хислопу они не вернулись, остались наблюдать за нами, как делают полицейские на футбольных матчах.

Человек, стоявший за камерой, отсчитал секунды на пальцах, затем указал на детектива-инспектора Хислопа, который заговорил.

А все мы слушали.

– Нас все больше беспокоит исчезновение одной местной женщины, – сказал он. – Последний раз миссис Маргарет Кризи видели вечером двадцатого июня по ее домашнему адресу.

Он указал пальцем за спину, туда, где находился дом мистера Кризи. И все мы посмотрели на него так, словно никогда прежде не видели.

– Семья и друзья миссис Кризи утверждают, что исчезать вот так внезапно и без предупреждения совсем не в ее характере.

Он посмотрел на свои записи. А потом, когда поднял голову, лицо его стало еще более озабоченным.

– Вдобавок ко всему одно недавнее открытие заставило нас еще больше обеспокоиться фактом исчезновения миссис Кризи и побеседовать с каждым, кто мог бы знать о ее местонахождении.

Показалось, люди на улице привстали на цыпочки и так и замерли в ожидании.

Миссис Форбс отложила вязание и вытянула шею. Шейла Дейкин подалась вперед в своем шезлонге. Отец выпрямил спину, мама переплела пальцы и заложила руки за голову. Даже Тилли перестала болтать ногами.

А детектив-инспектор меж тем продолжил:

– Вчера около одиннадцати утра один бдительный гражданин из местных жителей нашел пару дамских туфель. Их осмотрели и установили, что принадлежали они миссис Маргарет Кризи.

Все в изумлении ахнули. Вначале втянули жаркий летний воздух в легкие, затем выдохнули и замерли словно в подвешенном состоянии. Порой жизнь дарит тебе такие моменты, подумала я. И обычно это происходит, когда ты меньше всего ожидаешь.

– Туфли, – сообщил Хислоп, – были найдены на берегу канала.

Секунду-другую на улице стояла мертвая тишина, затем все загомонили.

Первой подала голос миссис Форбс:

– Так и знала. Кто-то с ней разделался. Я знала это, знала! – Она принялась расхаживать по тротуару взад-вперед, точно метроном. Даже мистер Форбс, ухвативший жену за плечо, был не в силах остановить это колебательное движение. Он шипел что-то на ухо жене, пытался призвать ее к молчанию, но все понимали, что это только напрасная трата времени.

Шейла Дейкин вскочила с шезлонга.

– Это Бишоп! – выпалила она. – Больше просто некому! Кто еще здесь способен вытворить такое?

– Ради бога, Шейла, – пытался урезонить ее мой отец. – Мы ведь даже не знаем, мертва она или нет!

С того момента, как детектив-инспектор Хислоп закончил выступление, мой отец стоял прислонившись к каменной изгороди и закрывал лицо руками. Теперь же он выкрикнул эти слова на всю улицу, выкрикнул с такой силой, что моя мама вздрогнула, еще сильнее переплела пальцы рук за головой и быстро и часто ловила воздух ртом.

– Ведь ясно же, что она умерла. – Шейла добралась до тротуара. Хотела перейти дорогу, но ноги ее не слушались, и она споткнулась о бордюрный камень. – Где ж еще ей быть, как не в этом канале?

– Да, должно быть, прыгнула в воду. – Мэй Рупер ковыляла через лужайку. Брайан пытался остановить ее, но запутался в развешанном на веревке белье – в трех кухонных полотенцах и каком-то ужасно длинном жилете. – Бросилась в канал, и конец. Если хотим устроить похороны, надо бы поискать там драгой.

– Ради бога, Мэй, ну что за мрачные мысли! – воскликнул мой отец.

– А ведь она права. – Мистер Форбс оставил в покое жену, позволив ей и дальше бегать взад-вперед по тротуару, и смотрел в землю. – Надо вызвать водолазов.