Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис

– Допустим, это так, – резко парировала Сьюзан. Видимо, у нее больше не было сил сопротивляться напору Бернарда. – Но сейчас надо думать не об этом. Главный вопрос, что на это скажут представители компании «Хэмптон».

Сьюзан поднялась, собрала бумаги, явно пытаясь совладать с негодованием.

– Надеюсь, нет нужды напоминать вам, насколько выгоден для нас этот контракт. И как мы хотим его заключить. – Она замолчала. – И как он нужен лично мне. – Она вздернула подбородок и перевела взгляд на Бернарда. На какой-то момент Фэй показалось, что положение безвыходное – президент и топ-менеджер вряд ли придут к согласию. Но потом выражение лица Сьюзан смягчилось, и было заметно, что она сдается.

– Хорошо, я согласна продолжить работу в этом направлении, – произнесла она. Она стояла с прямой как палка спиной и крепко сжатыми губами. – Но я хочу, чтобы вы все объединили усилия. Паскаль, Джайшри, пожалуйста, составьте медиаплан с учетом того, как можно обыграть эти идеи. Патрик и Гарри, вы знаете, что вам надо делать. Оставляем концепцию Фэй, но мне хотелось бы, чтобы вы работали не покладая рук, придумывая слоганы для этой рекламной кампании, пока не иссякнет воображение. А после этого снова пытались придумать что-то оригинальное. Мне нужна рекламная кампания, которая заворожит аудиторию и покорит сердца.

На этом она прервала свою речь и, не говоря ни слова, повернулась на каблуках и покинула переговорную. Бернард последовал за ней. Фэй чуть не утонула в мрачном молчании, которое наступило после их ухода. Никто не похлопал ее по плечу, поздравляя с удачной идеей, и не высказал энтузиазма по поводу сотрудничества. Только Паскаль посмотрел на нее с неким намеком на симпатию в темных глазах. Итак, в команде у нее только один союзник. Что касается остальных, они даже не скрывали своего недовольства, даже злости. Было совершенно ясно, что она не вписывается в их команду и уж тем более не может руководить ею.

Фэй нерешительно кашлянула. Что же ей делать, чтобы сплотить команду?

– Почему бы нам снова не собраться здесь, скажем, часа в два? Можем обсудить особенности клиента, его потребности и набросать какие-то предварительные идеи. – Она заставила себя улыбнуться. – Я принесу всем чай.

Джайшри подняла темные глаза, взгляд которых был столь же холоден, как чай со льдом.

– Время чаепития в Англии – пять часов. Я-то думала, что все эти научные изыскания научили вас хотя бы этому. Или и здесь вы ждете поддержки Бернарда?

Патрик подался вперед и, прикрыв рот рукой, произнес достаточно громко, чтобы все услышали:

– Конечно. Он готов на все ради своей протеже.

Фэй побледнела, но решила промолчать. Она собрала свои документы и вышла из комнаты с высоко поднятой головой. Однако в глубине души она понимала, что потерпела поражение. Ей хотелось остаться одной и зализать раны. Но не успела она преодолеть несколько ступенек по лестнице, ведущей вниз, в холл, как внезапно остановилась, услышав за углом голоса Бернарда и Сьюзан, которые ожесточенно спорили.

– Послушайте, Бернард, я понимаю, что у вас к ней особое отношение, но это слишком крупный контракт, мы не можем рисковать.

– Нет у меня никакого особого отношения. Уверяю вас, она великолепный специалист, просто великолепный. К тому же отличается изрядным усердием. Я видел, как она сносила головы самым ушлым из конкурентов. Она быстро соображает и, уверяю вас, когда она в ударе, от ее идей даже воздух вибрирует. Они сражают вас наповал, и вы даже не понимаете, почему вам так хорошо.

– Неужели? Значит, вам от ее идей хорошо? Ходят слухи, друг мой, что она тут работала допоздна. Как я подозреваю, в вашей компании.

– Мне не нравятся эти грязные намеки!

– Мне тоже много чего не нравится.

– Боже мой, Сьюзан. Вы и впрямь думаете, что у меня интрижка с моей ведущей сотрудницей?

– Подозреваю, у вас это не впервые. Несомненно, она прехорошенькая. И довольно молодая. Более того, она очень предана… лично вам.

– А что плохого в личной преданности? – неожиданно вспылил Бернард, не обращая внимания на первую часть обвинений, которые поразили Фэй до глубины души. Она никогда не слышала, чтобы за Бернардом числились подобные грешки. – Вам следует поучиться у О’Нил, – выпалил он. – Как хотите, можете называть это личной преданностью. Я же предпочитаю называть это старым добрым словом «лояльность».

– Избавьте меня от ваших пошлых американских банальностей, Бернард. В данном случае, под давлением вашего авторитета, я подчиняюсь принятому решению, но сейчас, в неформальной беседе, позвольте мне быть откровенной. Эта идея меня не цепляет. У нее, несомненно, есть некоторый потенциал, не буду спорить. Я знаю удачные примеры рекламных концепций, которые строились на голых фактах, но в данном случае мне этот подход не нравится. – Она замолчала, и Фэй насторожилась, чтобы получше расслышать ее приглушенный голос.

– Когда вы заявили мне, что пригласили некую протеже из Чикаго, мне это не понравилось, но про себя я подумала: ладно, в этой рекламной кампании нам нужен кто-то, кто зажжет всех остальных. Но эта Фэй О’Нил? С ней что-то не так. Ребята готовы были живьем ее съесть во время обсуждения. Нам нужен настоящий боец, тот, кто бы мог должным образом представить нашу концепцию людям из «Хэмптон». А не эта холодная, застенчивая особа. Богом клянусь, Бернард, если мы потеряем контракт с «Хэмптон», она отсюда вылетит. И меня не волнует, что она ваша протеже и у нее какие-то жизненные проблемы – считайте, история с ней уже закончилась. – Сьюзан замолчала, а потом заговорила снова, и в голосе ее уже звучали примирительные нотки, словно она вдруг осознала, что зашла слишком далеко.

– Поймите, я ведь и о вас тоже беспокоюсь, Бернард. Вы здесь работаете всего год. Ваша основная обязанность в Лондоне – вдохнуть новую жизнь в агентство, открыть новые перспективы. Именно поэтому вы здесь и появились. Вам выдался великолепный шанс осуществить эти планы. Не упускайте его. Иначе это плохо скажется на вашей карьере. Хотите поговорить о лояльности? Что ж, подождите, у вас будет возможность узнать, насколько начальство в Чикаго лояльно к вам, если вы упустите этот контракт.

Фэй услышала удаляющийся стук каблуков Сьюзан, которая пошла дальше по коридору, и глубокий вздох Бернарда, который, тяжело ступая, направился к своему кабинету.

Она бессильно прислонилась к стене и закрыла глаза. Значит, на кону стоит и карьера Бернарда? Что может быть хуже?

Ответ пришел из переговорной, где еще продолжался шумный спор. Патрик орал во все горло:

– Эта американская овца не сможет родить творческую идею, даже если получит пинка по своей мерзкой заднице!

В шесть вечера, когда все уже разошлись по домам, Фэй тихонько постучала в дверь Бернарда. Открыв дверь, она увидела, что он говорит по телефону. Он жестом пригласил ее войти и сесть. За огромными панорамными окнами его кабинета огоньки старого города поблескивали сквозь туман, как слабое пламя свечей.

Она прошла по бесконечному ковру и уселась на краешке ультрасовременного дивана из хрома и кожи, неуютного и холодного на ощупь. После примерно трехминутного разговора, каждая секунда которого была для нее мучительной, Бернард наконец повесил трубку и подошел к Фэй. Он встал у дивана, сжал подбородок ладонью и принялся задумчиво ее разглядывать, словно она была Мона Лиза. В ответ она лишь криво ему улыбнулась.

– Тяжелый день, не так ли? – неожиданно спросил он, вызвав ее немалое удивление. Бернард не отличался особой отзывчивостью.

– Худший в моей жизни, – сказала она, положив ладони на колени. – Дневное совещание прошло точно так, как я и ожидала. Команда действительно объединилась – в своей неприязни к моей персоне. Они считают, что ты мне покровительствуешь.

– Так оно и есть, – ответил он как ни в чем не бывало. Затем нахмурился и сел рядом с ней на диван. Фэй внезапно ощутила дискомфорт от его близости – между ними действительно чувствовалась напряженность – и отодвинулась на несколько дюймов. Она вся сжалась, лишь бы не задеть случайно его колено и не почувствовать его дыхание на своей щеке.