Залив Голуэй - Келли Мэри Пэт

— Молчать нехорошо, миссис. Ответьте мне, — прервал мои размышления священник.

— Отче, что касается женитьбы, то существует препятствие к заключению этого брака.

— Препятствие к заключению этого брака? Где вы таких выражений набрались? Вы что, толкователь церковных канонов?

— Нет, отче. Видите ли…

Просто скажи, и все.

— Этот человек — мой деверь… хм… брат моего покойного мужа.

— Тогда это препятствие де юре. Связь, запрещенная из-за родства. Кое-кто может сказать, что такой брак попирает законы природы, а также каноны святой Церкви. Вы понимаете меня?

— Я…

— Он часть вашего семейного круга, и таковым его считают ваши дети, ваши соседи.

— Мы видим его не так часто…

И все же я не могла отрицать, что Патрик Келли прочно вошел в нашу жизнь, независимо от того, сколько времени мы проводим с ним вместе. Но я никогда не относилась к нему как к брату, и если это препятствие настолько серьезно, то как же мог отец Том сказать, что можно получить специальное разрешение? Я должна была задать это вопрос.

— А можно ли получить отмену этого запрета, отче?

— Отмену запрета? Да кто вы такая, чтобы бросаться такими словами? Подчинитесь законам Церкви. И не нарывайтесь на скандал со своими детьми и соседями.

— Но я ничего такого не делала… И никто ничего не узнает.

— Все всегда все узнают. А теперь скажите, зачем вы все-таки пришли — получить отпущение грехов или препираться со мной и потом угодить в пекло?

— Получить отпущение грехов. Прошу вас, отче.

— Помните, что необходимым условием получения прощения является твердая решимость исправиться. Избегайте этого человека. Выбросьте его из головы. Мысли о нем служат поводом к грехопадению. То, что они поселились в вашем сознании, — уже грех. Смиритесь со своим статусом вдовы. Цель женитьбы — произведение на свет потомства, а не сексуальные утехи, реальные или воображаемые. А для женщины вашего возраста…

Эти слова хлестнули меня, словно кнутом, заглушив даже голос бабушки в моем воображении. Я опустила голову. Впрочем, он наверняка слышал здесь вещи и похуже.

— А теперь покайтесь хорошенько.

Когда я помолилась, он наконец произнес долгожданные слова на латыни в конце:

— Absolvo te.

Это было то, чего я хотела. Слова те, но не от того. Таинство. Прощение. Очищение. В качестве епитимьи он назначил мне читать розарий в полном объеме — раньше я еще никогда столько не получала. Лучше прочесть их в этой же церкви прямо сейчас.

Перед алтарем Девы Марии стоял стеллаж с горящими светильниками. Я нашла в кошельке пенни и бросила монету в щель ящика для пожертвований.

«Радуйся, Мария, полная благодати, — молилась я, глядя снизу вверх на безмятежную белую статую. — Благодати прошу, Пресвятая Дева, даруй мне, пожалуйста, состояние благодати. Возьми моих мальчиков под свою защиту. Пожалуйста. Позволь мне перечислить Тебе их имена: Пэдди Келли, Джеймси Келли, Джонни Ог Лихи, Дэниел Лихи, Томас Лихи Пайк. Не забудь также, Милосердная Дева, всех бриджпортских мужчин, которые записываются в армию сейчас, а также всех ирландских парней в Чикаго, Нью-Йорке и Бостоне и еще Догерти в Новом Орлеане и Маллоев, где бы они ни были. Укрой всех этих молодых людей, которые так рвутся воевать, полой своего плаща. И мир. Прошу Тебя о мире, Пресвятая Дева. Скорбящая Богородица, моя покровительница, Ты так смело стояла тогда у креста. Помоги мне. Помоги всем остальным матерям оставаться сильными ради своих сыновей. Аминь».

Патрика Келли я не упомянула. Я могу сделать это позже, помолившись в церкви Святой Бригитты.

*

На ужин парни домой не пришли. Мы ждали их. В конце концов Бриджет, Грейси, Стивен и Майкл отправились спать. На часах Майры была уже полночь.

— А Патрик пошел на собрание? — снова и снова спрашивала она меня. — Он знает, что мы не хотим, чтобы мальчики записывались добровольцами?

— Я говорила ему, — сказала я.

Сначала по лестнице протопали Дэниел, Джеймси и Томас. Увидев нас в гостиной, они остановились.

Майра бросилась к Дэниелу.

— Ты ведь не записался, верно? — торопливо спросила она.

— Не записался, мама.

— А ты, Томас?

— Я тоже, мама.

— О, слава тебе, Господи! — с чувством произнесла она и обняла каждого из них.

Я взглянула на Джеймси.

— Дядя Патрик не позволил нам, — сказал Джеймси. — Пока Пэдди и Джонни Ог не отслужат свои три месяца.

— Что? — воскликнула Майра. — Что вы имеете в виду?

Никто из них не ответил. Но тут открылась дверь и вошли Пэдди и Джонни Ог.

— Я не трус, мама, — сказал Джонни Ог Майре.

Пэдди подошел ко мне:

— Я должен был к ним присоединиться, мама. Я не смог бы стоять в стороне, когда другие парни сражаются. Нужно дать отпор врагу. Это правое дело. Я знаю это. Когда я держал посох и давал клятву ради славы моей старой родины и ради защиты новой, я чувствовал себя таким сильным, мама! Это же чувствовали и все остальные наши ребята.

Мой старший, мой первенец, он был уже на голову выше меня. Чтобы заглянуть ему в глаза, мне приходилось запрокидывать голову. Он не нуждался в моем благословении, в моих молитвах.

— Я все понимаю, Пэдди. Твой отец гордился бы тобой.

— Я знаю это, мама. Вот почему… — Он вдруг умолк, потом наклонился и обхватил меня руками. — Я люблю тебя, мама. И прошу твоего благословения.

— Ты получил его, Пэдди, — ответила я. — Мой несгибаемый малыш. — Я поцеловала его в щеку. — Мои молитвы будут с тобой.

Майра промолчала.

— А где же ваш дядя Патрик? — спросила я.

— Он ушел, — ответил Пэдди. — Ушел объединять ирландские отряды в Детройте, Буффало, Нью-Йорке, Бостоне. Но, когда мы пойдем в бой, он будет с нами.

Майра ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.

Глава 29

Майра с детьми переехала от нас через неделю после того, как наши мальчики вступили в Ирландскую Бригаду. Мы сказали детям, будто давно надеялись, что в нашем доме освободится еще квартира. И теперь это случилось. Еще мы говорили, что нам нужно больше места. Майра получила повышение, у меня было море работы с письмами, так что мы вполне могли позволить себе жить раздельно. Кроме того, одиннадцать человек в четырех комнатах — это просто нелепо. Конечно же, мы ни словом не обмолвились о тех десяти долларах, которые Майра дала семье Макгинти снизу, чтобы они съехали несколько раньше, чем планировали. Я улыбалась, перенося одежду и коробки в квартиру этажом ниже, а потом мы с Бриджет и Грейси драили полы и мыли стены, пока Майра была в своем магазине.

Но жизни наших с Майрой детей были все так же тесно переплетены. Вряд ли они заметили, что Майра разговаривает со мной раз в месяц с того вечера, когда парни записались в армию. Тогда она пришла ко мне в спальню, когда все улеглись.

— Вставай.

Я пошла за ней на чердак нашего дома по Хикори-стрит 2703. В это укромное место, служившее кладовой для четырех семей, мы с Майрой шли всякий раз, когда нам нужно было поговорить с глазу на глаз.

— Как ты могла так предать меня? — сразу начала она.

Я попыталась донести ей аргументы Патрика Келли. Парни все равно уйдут. Лучше принять их решение. Наша поддержка, наши молитвы подбодрят и защитят их. Ведь все это ради правого дела…

Она резко оборвала меня, заявив, что люди в городе повсеместно говорят, будто война — это прекрасная возможность для бизнеса. Появятся контракты на мясо, униформу и одеяла для армии, не говоря уже об оружии и боеприпасах.

— Все дело в деньгах! — крикнула она мне в лицо. — Богатые станут еще богаче, а сыновья бедных при этом будут умирать.

Она снова завела разговор о Пайках и британской армии.

— Но эта армия будет другой, — возразила я.

Я пересказала ей то, что говорил мне Патрик Келли: Бригада получит хорошее оснащение и подготовку, у нее хорошие командиры. Тут Майра и вовсе взбесилась. Как я посмела упоминать даже имя Патрика Келли? Я принимаю его сторону потому, что у меня a grá к нему — я грежу по собственному деверю. И это отвратительно.