Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

…В расположенные неподалеку Покровские казармы отправились для агитации Черепанов и Фишман…

…Небольшой отряд без сопротивления занял телеграф. Прошьян, под охраной нескольких десятков матросов, арестовал находившихся там комиссаров-большевиков и отправил составленные ЦК партии телеграммы: „Всякие депеши за подписью Ленина, Троцкого и Свердлова задерживать, признавая их вредными для советской власти вообще и правящей в настоящее время партии левых социалистов-революционеров в частности“» (256).

Узник левых эсеров, беспомощный в тот момент председатель ВЧК Дзержинский, констатировал, что на стороне мятежников были готовы выступить наиболее боеспособные части. Складывалась возможность опрокинуть не устоявшуюся еще власть большевиков одним решительным ударом: «Черепанов и Саблин с триумфом сказали: Муравьев идет к нам в Москву, латыши 1-го стрелкового полка с нами; с нами Покровские казармы, с нами весь отряд Венглинского, с нами авиационные части; Замоскворечье все за нами. Все рабочие и красноармейцы Москвы идут с нами» (253).

В это время делегаты V съезда Советов находились в недоумении. Президиум был почти пуст. Заседание не начиналось. Константин Паустовский, обсуждавший с десятком коллег-репортеров затянувшуюся паузу, вдруг увидел внезапное оживление в толпе: «Стуча каблуками, к рампе подбежала женщина в черном платье. Алая гвоздика была приколота к ее корсажу.

Женщина сжимала в руке маленький стальной браунинг. Она высоко подняла его над головой, застучала каблуками и пронзительно закричала:

— Да здравствует восстание!

Зал ответил ей таким же криком:

— Да здравствует восстание!

Женщина эта была известная эсерка Маруся Спиридонова» (250).

Казалось бы, большевики потерпели публичный и безоговорочный крах. Власть выбили из их рук более дерзкие и удачливые конкуренты. Вот он, один из лидеров коммунистов, «черный дьявол» Яков Свердлов собственной персоной — беззащитный и растерянный. Куда ему деваться, кроме как капитулировать? И только его секретарь, Елизавета Драбкина, знала о том, что Яков Михайлович и не помышлял сдаваться в этот момент: «Моей обязанностью было принимать срочные пакеты, которые могли быть доставлены, и передавать их в президиум.

В одних сообщалось о подробностях убийства Мирбаха; в других — об аресте Дзержинского; в третьих — донесения о сосредоточении частей Красной Армии.

Яков Михайлович сунул мне записочку, чтобы я передавала пакеты только ему, и притом понезаметнее. Он читал их уголком глаза.

Члены президиума — большевики то наклонялись к Свердлову, то переговаривались между собой. Иногда один из них вставал, отходил в глубину сцены, потом возвращался» (246).

Никто даже не заподозрил, что Свердлов, спокойно сидя за столом президиума на сцене Большого театра, организовывал массовый арест всей фракции левых эсеров прямо у них на глазах. Станиславский сказал бы: «Верю!» Собственно, в свой триумф и поражение коммунистов поверили сотни заговорщиков: «Пока продолжаются дискуссии, выдвигаются все новые предположения, понемногу, под предлогом заседаний различных фракций, интернационалисты, большевики, все партии, кроме левых эсеров, вызываются из зала. К восьми часам вечера в зале, не считая нескольких журналистов, остаются только делегаты левых эсеров и их сторонники. Хочу выйти. Театр окружен красногвардейцами. Выходы охраняются. Мы — пленники» (230).

Михаил (Моисей) Гайсинский — в будущем преподаватель спецвузов в системе ОГПУ и Наркомата обороны, профессор марксизма-ленинизма — отмечал, что в подавлении мятежа левых эсеров важную роль сыграл Свердлов: «В дни левоэсеровского мятежа т. Свердлов проявляет обычную для него революционную инициативу. По имеющимся сведениям, ему принадлежит чрезвычайно важный маневр в отношении к левоэсеровской фракции съезда, когда она была неожиданно арестована в помещении съезда при попытке устроить цитадель из помещения съезда советов» (257).

Обычная революционная инициатива или же все-таки нечто большее? Разыгранная за сутки, как по нотам, четырехходовая партия — убийство фон Мирбаха, арест Дзержинского, мятеж и поголовный арест — выглядит чересчур ловко и стремительно исполненной, чтобы быть импровизированным ответом на случайным образом сложившиеся обстоятельства.

Пока Свердлов занимался обезвреживанием мятежной фракции, председатель ВЧК Дзержинский в роли пленника стал невольным наблюдателем за происходящим в штабе отряда Попова: «Вечером прибежали к нам Саблин и растерянный Попов. Они сообщили, что на съезде принята резолюция о подавлении левых эсеров. Затем Попов сказал: фракция левых эсеров, а с нею Спиридонова арестованы. Он грозил снести пол-Кремля, полтеатра и пол-Лубянки» (253).

Но слова Попова так и остались пустыми угрозами. Пока он сотрясал воздух, пытаясь оправиться от шока, неумолимый Свердлов продолжал действовать. Репортер Константин Паустовский, охваченный азартом, покинул съезд и направился в самую гущу событий. В столице разгорались первые всполохи будущей гражданской войны: «Со стороны Городской думы бежали к „Метрополю“, пригнувшись, красноармейцы, быстро ложились, почти падали на мостовую, а из винтовок начинали вылетать короткие огоньки. Потом где-то налево, в стороне Лубянской площади, зачастил пулемет и ахнул орудийный выстрел» (250).

Те самые латыши, на которых так рассчитывали левые эсеры, выполняли приказы председателя ВЦИК. Будущий командарм Иоаким (Юкумс) Вацетис участвовал в штурме последнего бастиона левых эсеров: «Командир латышской батареи подкатил к штабу Попова на 200 шагов два орудия и первый же снаряд запустил в окно штаба, где проходило заседание. Бывшие вожаки мятежа были совершенно огорошены. Следующие снаряды заставили их бежать» (258).

Унижением своих тюремщиков в полной мере насладился Феликс Дзержинский: «Когда загремели пушки и первый снаряд попал в их штаб, весь Центральный комитет продефилировал перед нашими окошками в бегстве (уже в штатском платье, раньше они были в военном)» (253). Сложно сказать, предвидел ли Железный Феликс такое развитие событий, но нет никаких сомнений в том, что мятежники не предполагали столь стремительного собственного разгрома.

Штаб эсеров был захвачен. Главный чекист страны освобожден и временно отстранен от руководства ВЧК. Мятеж подавлен. V съезд Советов от оппозиционной партии «очищен». Теперь оставалось «очистить» от левоэсеровских элементов все Советы страны: «По инициативе Свердлова, большевистские делегаты были направлены в районы для руководства движением рабочих масс против левоэсеровских мятежников» (257).

Обращение «Ко всем рабочим и крестьянам, всему трудовому народу, всем Советам, всем, всем, всем!» о созыве V съезда Советов и о крайне тяжелом положении Советской республики. Июль 1918 года. Автограф Я. М. Свердлова

[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 43. Л. 1–2]

То есть Свердлов не помышлял об одном лишь наказании заговорщиков, им был задуман тотальный демонтаж из органов власти последних конкурентов большевиков, с последующим фактическим переходом к однопартийной системе. По сути, именно Яков Михайлович в ходе подавления мятежа левых эсеров выступил в качестве архитектора политической системы Советского Союза.

Именно с этого момента начинается история широкомасштабного политического террора. В ночь на 7 июля Ленин телеграфирует Сталину в Царицын о событиях в Москве:

«У нас в заложниках сотни левых эсеров… Повсюду необходимо подавить