Женщины в искусстве. Жены, любовницы, музы - Гай Гаевич Ханов

Ему никогда не везло с женщинами. Свое первое признание в любви с предложением руки и сердца он написал Элисабед – молодой вдове, одной из сестер в богатой семье, которая приютила его малолетним сиротой. Элисабед, как и вся семья, восприняла это как оскорбление от человека ниже их достоинства. Для Пиросмани жесток был не сам отказ, а его причина. Ему пришлось покинуть дом, где он вырос.

Нико Пиросмани. Ортачальские красавицы, диптих. 1905. Государственный музей искусств Грузии

Так началось его бродяжничество по всей Грузии. Несколько лет он даже проработал тормозным кондуктором на железной дороге. О его второй любви сложены стихи и песни, пьесы и романы. Бродяга-художник стал героем невероятной легенды о любви к заезжей французской певице Маргарите де Севр, покорившей его сердце настолько, что он продал все, что имел, и отправил к отелю француженки все цветы, которые сумел купить в Тифлисе (Тбилиси). «Миллион алых роз» от Пиросмани стали одной из самых красивых историй о любви, не оставившей, правда, ни одного документального свидетельства.

Однако Нико действительно продал свою небольшую молочную лавочку партнеру и уехал в родную деревню Мирзаани к сестре. Родственники заманили его предложением женитьбы на местной красавице. Он даже купил черкеску и кинжал для свадьбы. Но уже через несколько дней вернулся в Тифлис, угрожая убить мужа сестры, который назвал его сумасшедшим и неспособным жениться. Когда в следующий раз уже бывший компаньон нашел ему невесту, Нико заявил: «Что мне до визга ребенка и до жены! Мне только налей – выпей!» В духанах (трактирах), где он оставлял за выпивку свои бесценные шедевры, его натурщицами теперь становились падшие женщины из Ортачалы. Как красотки на этом диптихе, когда-то украшавшем вход одного из самых известных увеселительных заведений города.

«Когда я пишу погибших ортачальских красавиц, я их помещаю на черном фоне черной жизни, но у них есть любовь к жизни – это цветы, помещенные вокруг их фигур, и птички у плеча. Я пишу их в белых простынях, я их жалею, белым цветом я прощаю их грех», – говорил Пиросмани.

Волшебные видения Альфонса Мухи

Когда медитируешь (иначе не скажешь) перед литографиями этого художника, хочется узнать: как он это создал? Каким образом из-под его рук появлялись эти линии, витиевато и непрерывно возникающие одна из другой, чтобы превратиться в волшебную вязь узоров, из которых складывались удивительные образы гибких, нежных и изящно-эротичных земных богинь?! Его женщины – почти нимфы, продолжение видимого только ему мира грез. Нечто сакральное видится в ореоле круга над их головами, напоминающего масонский символ вечности, нимб, подчеркивающий их неземное происхождение. Задержитесь перед картиной, и вы невольно окажетесь под ее магнетическим притяжением. Альфонс Муха был мистиком и масоном. Возможно, именно поэтому он зашифровывал в картинах тайные знаки и символы, доступные посвященным в эзотерические знания. «Есть великая душа мира, которая определяет связь между небом и землей, между видимым и невидимым, вечностью и смертью», – считал Муха. Этой «душой мира» он признавал вечную женственность, которая возникала на его картинах в женских образах как продолжение непрерывного круговорота любви, жизни и смерти. В Париже в конце XIX столетия появилось даже новое понятие – La Femme Muchas, «женщины Мухи», которые тиражировались на плакатах, открытках, игральных картах. Альфонс Муха навсегда вписан в историю Belle Epoque – короткого века ар-нуво, который просто невозможно представить без его шедевров. Он воплотил свой стиль не только визуально, но и как декоратор, написав две книги, ставшие «библией по дизайну модерна» с описанием украшений, обоев, витражей, мебели и аксессуаров. В Париже его соседом по студии был Поль Гоген. Он был знаком с Ван Гогом и Тулуз-Лотреком. До сих пор многие считают его французским художником. Но однажды, отказавшись от денег и славы, он уедет, чтобы жить и творить для своей многострадальной родины. «Я все раздавал другим народам, и только потребности моего собственного оставались без внимания». За оставшиеся двадцать лет ему предстояло создать двадцать грандиозных полотен «Славянской эпопеи», посвященных истории славянства.

Альфонс Муха. Мечтательность. 1897. Музей Мухи, Прага

Он был фаталистом, и все, что с ним происходило, считал предначертанием неумолимого рока. По перипетиям судьбы легко восстанавливать его жизнь: от рождения до смерти. Его вызвали в гестапо сразу после захвата страны в 1939 году, объявив врагом Третьего рейха, но за десять дней до своего 79-летия великий магистр масонской ложи Чехословакии унес все тайны в мир, где живут его древние славянские боги и где царствуют «Красота, Истина и Любовь»

Альфонс Муха. Афиша спектакля «Жисмонда». 1894. Музей Мухи, Прага

Но отмотаем все к началу его пути. Если бы из Пражской академии изящных наук, куда юный Альфонс Муха послал работы для поступления, не прислали рекомендацию «Найдите профессию, где вы принесете больше пользы»; если бы театр «Ринг», где он начал работать оформителем сцены, не сгорел дотла в Вене вместе с пятьюстами актерами и зрителями; если бы он не вышел из поезда по причине отсутствия денег на станции, где добывал пропитание, рисуя портреты местных жителей; если бы не познакомился с графом Куэном-Беласси, который оплатил его учебу сначала в Мюнхенской академии искусств, а потом в Париже; если бы ему не пришлось делить свою парижскую студию с Полем Гогеном и, наконец, если бы знаменитой Саре Бернар не потребовалась однажды афиша для премьеры «Жисмонды» – мир никогда не узнал бы об уникальном таланте сына чешского пристава из городка Иванчицы. Из всей последовательности этих событий встреча с великой Сарой Бернар была, видимо, самой значимой. Он проснулся знаменитым, когда его афиши с вертикальным изображением актрисы срывали в Париже фанаты. А Сара Бернар призналась в письме к нему: «Вы сделали меня бессмертной». Но всевидящая судьба вела его дальше. Если бы в 46 лет он не встретил юную Марию Хитилову, ставшую его женой и музой; если бы жена Рокфеллера не оплатила его путешествие в Америку; если бы американский славянофил Чарльз Крейн не стал меценатом задуманной художником «Славянской эпопеи» – Альфонс Муха не написал бы свои двадцать великих полотен, а жители Праги не вышли бы в 1939 году проводить его в последний путь, несмотря на запрет и угрозу попасть в гестапо.

Любовные фантазии Джованни Больдини

Чтобы создать из женского портрета произведение искусства, надо обладать талантом Джованни Больдини. Принцессы и маркизы, знаменитые актрисы,