Измена. Простить, отпустить, отомстить? - Каролина Шевцова

папе подождать, пока он не откроет клинику, я ему слово дала и теперь вот так?

И переехать не могла. Хотела, но тут уже обстоятельства играли против нас. То нужная квартира находится хрен знает где, и до работы было добираться два часа, то нам отказывают из-за ребенка, потому что девятилетка очень опасна для нового дубового паркета и не помогли даже клятвы, что Тома не писается последние лет семь. Но чаще я просто не успевала доехать до объекта, как его уже забирали. И доверить это дело Тимуру тоже не могла, в прошлый раз он чуть не заключил контракт на аренду шлюшатника с гигантским траходромом и подиумом для танцев. По его версии на подиуме можно организовать Томе уголок с игрушками, а кровать как раз подойдет для нас с Зелибобушкой, но что-то в этом плане меня смутило.

Я постаралась выдавить из себя счастье, а то слишком уж кислыми были наши с Тимуром лица:

- Зато ты точно знаешь, что я не буду ждать от тебя обручальное кольцо. И не нужно придумывать никакие отмазки как раньше делали: поженимся, когда на ноги встанем. Потому что я уже замужем.

Тимур встал и прошел к окну. Он закинул руки за спину и какое-то время смотрел на улицу.

– Насть, - он так и не повернулся ко мне, - я бы ничего не придумывал, и не хочу никаких отмазок. Я хочу, чтобы мы поженились и жили вместе, С тобой и с Томой. Может с Никитой и даже бабушкой Сарой. Но в своей квартире, а не там, где тебе разрешил быть твой свекр. Меня это бесит. И унижает, понимаешь?

Я понимала. Хотя нет, первая часть его фразы затмила все, что он говорил потом, и я сомневалась, все ли расслышала.

‍- Это что, типа предложение? – В горле стало сухо как в финской сауне. И язык к нёбу прилип, так что говорила я не очень понятно.

Однако Тимур все понял.

Он повернулся и посмотрел на меня своим фирменным тяжелым как штанга взглядом.

- Я не романтик. И уже не молодой. А с каждым годом становлюсь еще немолодее и единственный человек, с которым я хотел бы состариться это ты. – И пока я не растаяла окончательно, Тим добавил:

- Тем более что ты врач, сможешь меня досматривать. Знаешь сколько стоят нормальный сиделки?

- Ну ты и гад!

Я кинулась к нему, не то целуя, не то колотя кулаками по широкой мускулистой груди. Тим хохотал, прикусывал за ушко, поднял на руки, так что я повисла в воздухе и, кинув на кровать, плюхнулся сверху. Он щекотал меня до тех пор, пока я не стала просить пощады и даже этого было мало.

И тогда, размазывая слезы по щекам, я прохрипела:

- Хорошо, хорошо, я согласна! Состаримся вместе! Я буду менять тебе утку и делать капельницы из армянского коньяка и виагры, только умоляю отпусти!

- Какую виагру, девочка? Ты совсем ошалела?

Он поднял одну бровь и как бык, боднул меня головой, вызывая новый приступ смеха.

- Тише, мне звонят. Я выкидываю белый флаг, Тимурка! Может это твоя Лена нашла нам хорошую квартиру! Да постой ты!

Я достала из кармана джинсов телефон и прохрипела:

- Слушаю, - голос мой еще дрожал от веселья и нервного возбуждения.

- Настасья, - удивилась мама, - с тобой все хорошо? Ты звучишь… странно…

Лежа под Тимуром, придавленная сотней килограмм лысого восторга и маскулинной нежности, я не могла сдержать улыбку. И ответила, не сводя взгляда с черных омутов его глаз:

- Все отлично, мама. Просто я очень счастлива.

Несколько секунд мама раздумывала, мне отчетливо слышалось ее дыхание. Тяжелое, будто каждый вздох шел через силу.

- Ладно уж. Твоя взяла. Приходите завтра на ужин, я очень давно не видела Томочку. – И после секундной паузы добавила: - И, пожалуйста, пригласи с собой этого своего Тимура. Мы с папой хотим познакомиться с мужчиной, который сделал нашу дочь счастливой.

 

Глава 48

Трудно сказать, что бесило меня сильнее. Желание понравиться родителям и получить от них одобрение или осознание, что это так же нереально, как дотянуться до шпиля Бурдж Халифа просто привстав на носочки.

Все пошло наперекосяк.

Для начала я спалила корж. Нет, не так. Для начала я с какого-то перепугу вызвалась печь торт и уже потом спалила для него чертов корж!

Идиотка?

Клиническая!

- Мам, может ну его? Давай просто купим торт, я сейчас пулей в Пятёрочку сбегаю.

Прийти к моей матушке в гости с покупным тортом все равно что делать себе харакири ножом для масла. Бессмысленно и очень болезненно.

- Сиди, я сейчас Вике позвоню.

Через час взмыленная подруга отправила мне доставкой десерт, собранный из остатков коржей. Бисквитная крошка, крем, крошка и бесформенная ляпа сверху – все должно выглядеть натурально, будто я приготовила это сама.

Вика даже не стала украшать торт ягодами, чтобы было правдоподобней. Вместо этого мы с Томой сдобрили кондитерское чудо пасхальной посыпкой, оставшейся у меня с прошлого года.

Вышло грустно. Зато вкусно. И мама точно не догадается, что торт пекла не я.

Пока Тамара доделывала уроки и трещала с подружками, я нанесла боевой раскрас, погладила себе платье и рубашку Тимуру. Не то чтобы пришлось решать за Зелибобу, в чем ему пойти. Нет. Выбор был такой: или единственная рубашка или одни из сотни треников. Треники проиграли в этой битве.

- Мам, пора выходить! – Позвала Тома, пока я крутилась перед зеркалом.

Выходить было нужно еще минут десять назад, вот только Тимур так и не приехал домой и даже не позвонил.

Я подождала его еще немного и потом, написав «Тимурчик, подъезжай сразу к маме, если что, переоденешься в машине», велела Томе обуваться.

Я подхватила блюдо с тортом, дочь вешалку с рубашкой, и мы двинулись в гараж. Всю дорогу я косилась на телефон, в ожидании звонка от Тима, но тот молчал. И только когда мы вырулили к району, где жили родители, мое сообщение загорелось двумя синими галочками.

- Томик, давай тут подождем.

- Так время же?

- Угу. Но ты представь как неловко будет Тимуру, когда он приедет, мало того, что опоздал, так еще и приходишь в компанию, где тебя никто не знает.

И мысленно добавила: «И где тебе никто не рад».

Тома, почувствовав мое волнение, обняла меня