Все сказки Гауфа - Вильгельм Гауф

военному делу, и военные игры составляют для меня величайшее наслаждение. В них можно отличиться в борьбе копьями, луками, тупыми мечами. Здесь каждую неделю благороднейшие юноши устраивают такие игры. Но въезжать в огороженное для этого место имеют право только люди в полном вооружении и, кроме того, исключительно свободные, а никак не служащие с базара. Вот если бы вы могли устроить, чтобы у меня каждую неделю был конь, одежда, вооружение и чтобы моё лицо не очень легко можно было узнать…

— Это желание достойно благородного молодого человека, — сказала фея. — Отец твоей матери был самым отважным человеком в Сирии, и ты, по-видимому, наследовал его дух. Запомни этот дом. Каждую неделю ты найдёшь здесь коня, двух верховых оруженосцев, оружие, костюм, а также умывание для лица, которое сделает тебя неузнаваемым для всех. А теперь, Саид, прощай! Выдержи всё до конца, будь рассудителен и добродетелен! Через шесть месяцев твой свисток засвистит, и ухо Зулеймы будет открыто для его звуков!

Юноша расстался со своей чудесной покровительницей с чувством благодарности и почтения. Запомнив дом и улицу, он пошёл обратно на базар.

Вернувшись на базар, он пришёл как раз вовремя, чтобы защитить и выручить своего хозяина Калум-бека. Перед лавкой была страшная давка. Мальчишки плясали вокруг купца и издевались над ним, а старики хохотали. Сам он дрожа от ярости и в большом смущении стоял перед лавкой, с шалью в одной руке и женским покрывалом в другой. Эта странная сцена произошла вследствие одного обстоятельства, случившегося в отсутствие Саида. Калум встал перед дверьми лавки вместо своего красивого слуги и начал зазывать покупателей, но никто не хотел покупать у отвратительного старика. В это время по базару проходили двое мужчин с намерением приобрести подарки своим жёнам. Что-то отыскивая, они уже несколько раз прошли мимо лавки и теперь шли назад, оглядываясь по сторонам.

Заметив это, Калум-бек, думая извлечь какую-нибудь пользу, закричал:

— Сюда, господа, сюда! Что вам угодно? Вот прекрасные покрывала, великолепный товар!

— Добрый старичок, — заметил один, — может быть, твои товары и хороши, но жены у нас с причудами; к тому же в городе вошло в обычай ни у кого не покупать покрывала, кроме как у красивого приказчика Саида. Мы уже с полчаса ходим повсюду, разыскиваем его и не находим. Не можешь ли сообщить нам, где его найти? В другой раз мы что-нибудь купим и у тебя.

— Слава Аллаху! — воскликнул Калум-бек скаля зубы. — Сам Пророк привёл вас к настоящим дверям. Вы хотите купить покрывала у красавца Саида? Ну и пожалуйте сюда, это его лавка!

Один из мужчин рассмеялся над маленькой и безобразной фигурой Калума и над его уверением, что он и есть красивый приказчик. Другой же, полагая, что Калум хочет сыграть над ним шутку, не остался в долгу и крепко выругал его. Калум-бек вышел из себя. Он призывал в свидетели соседей, что именно его лавка называется «лавкой прекрасного приказчика». Но соседи, завидовавшие ему вследствие того, что с некоторого времени он приобрёл много покупателей, ничего не хотели знать. Тогда оба мужчины ожесточённо напали на старого обманщика, как они его назвали. Калум защищался больше криками и бранью, чем кулаками, и таким образом собрал у своей лавки толпу народа. Полгорода знало его за скупца и скрягу, и все окружающие были рады тумакам, которые он получал. Один мужчина уже поймал его за бороду, но его кто-то схватил за руку и одним пинком свалил на землю, так что его тюрбан упал, а туфли отлетели в сторону.

Толпа, которой, по-видимому, очень хотелось видеть, как будут колотить Калум-бека, стала громко негодовать, а товарищ поваленного оглянулся на того, кто осмелился свалить его друга. Но увидев перед собой высокого, сильного юношу, со сверкающими глазами, не решился напасть на него, так как, кроме того, Калум, которому его спасение казалось чуть ли не чудом, начал кричать, указывая пальцем на молодого человека:

— Ну, чего вам ещё нужно? Вот он, господа, перед вами! Вот Саид, красивый приказчик!

Кругом все громко смеялись, прекрасно понимая, что Калум-бек терпел напрасно. Свалившийся мужчина сконфуженно поднялся и прихрамывая пошёл со своим товарищем дальше, не купив ни шали, ни покрывала.

Калум-бек, введя в лавку своего слугу, воскликнул:

— О ты, звезда всех приказчиков, венец базара! Право, вот это я называю прийти вовремя и приложить руки к делу! Ведь малый очутился на земле, как будто он никогда не стоял на ногах, а я… я не нуждался бы больше в цирюльнике, чтобы причёсывать и помадить себе бороду, если бы ты пришёл двумя минутами позже. Чем я отплачу тебе за это?

То было только внезапное чувство сострадания, которое руководило мыслями и действиями Саида. Теперь, когда это чувство прошло, он почти раскаивался, что избавил злого человека от примерного наказания. Будь в его бороде дюжиной волосков меньше, думал Саид, он сделался бы на двенадцать дней кротким и сговорчивым. Однако Саид постарался воспользоваться благодушным настроением купца и выпросил у него, в благодарность за услугу, позволение пользоваться одним вечером в неделю для гулянья или для чего бы то ни было. Калум согласился, отлично зная, что его подневольный слуга слишком благоразумен, чтобы бежать без денег и хорошей одежды.

Вскоре Саид достиг желаемого. В ближайшую среду, день, когда молодые люди высших сословий собирались на общественной площади города для военных упражнений, он сказал Калуму, что хочет воспользоваться этим вечером для себя. Получив позволение, он тотчас отправился на ту улицу, где жила фея, и постучался в дверь. Дверь сейчас же распахнулась. Слуги, по-видимому, уже были уведомлены относительно его прихода, потому что, не спрашивая о его желании, повели его по лестнице в роскошную комнату. Там ему прежде всего подали умывание, которое должно было сделать его неузнаваемым. Смочив им лицо, он взглянул в металлическое зеркало и почти не мог узнать себя сам. Лицо его стало загорелым от солнца, появилась великолепная чёрная борода, и вообще у него был вид по крайней мере на десять лет старше, чем на самом деле.

Затем его повели в другую комнату, где он нашёл полное великолепное одеяние, которое не постыдился бы надеть сам калиф багдадский в тот день, когда в полном блеске своего великолепия он производит смотр войскам. Кроме тюрбана из тончайшей ткани с застёжкой из брильянтов и высоких перьев цапли, кроме одежды из тяжёлой красной шёлковой материи, затканной серебряными цветами, Саид нашёл там панцирь из серебряных колец, сделанный так искусно, что при каждом движении тела