Даль Орлов - Место явки - стальная комната

П ь е р. Беру, беру назад и прошу извинить меня… И возьмите денег на дорогу…

Анатоль робко улыбнулся.

О, подлая, бессердечная порода! (Вышел из комнаты.)

Князь А н д р е й в своем кабинете. В руках связка бумаг. Входит П ь е р.

А н д р е й. Ну, ты как? Все толстеешь?.. Спасибо, что зашел сразу… Я вчера вечером приехал.

П ь е р. Ты здоров?

Андрей пожал плечами.

А н д р е й. Дороги у нас ужасные… А в Швейцарии двух масонов встретил, тебя знают. И хорошо о тебе говорили. Сыну воспитателя привез… В Европе все говорят, что Наполеон грядет на Россию. Это тяжело слышать, но это, похоже, — так… Прости меня, ежели утруждаю… Я получил отказ от графини Ростовой… И до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином. Правда это?..

П ь е р. Правда и неправда.

А н д р е й (передает Пьеру бумаги). Вот ее письма. И портрет. Отдай графине… Ежели увидишь ее.

П ь е р. Она очень больна. Отравилась мышьяком…

А н д р е й. Так она здесь еще? А Курагин?

П ь е р. Он давно уехал. Она была при смерти.

А н д р е й (зло усмехнулся). Очень сожалею об ее болезни. Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.

П ь е р. Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, помните о …

А н д р е й (поспешно). Помню! Я говорил, что падшую женщину надо простить… Но я не говорил, что я могу простить. Я — не могу.

П ь е р. Разве можно сравнивать?

А н д р е й. Я не способен идти по следам этого господина! Если хочешь быть моим другом, не говори со мной никогда про эту… про все это. Ну, прощай. Ты передашь?

П ь е р. Передам. (Уходит.)

П ь е р (протягивает Наташе бумаги). Наталья Ильинична, князь Андрей просил передать вам эти бумаги и портрет…

Наташа берет бумаги, откладывает.

Н а т а ш а. Спасибо… Петр Кириллович, он вам друг… Он говорил мне тогда, чтоб обратиться к вам… Скажите ему… чтоб он прост… простил меня. (Почти плачет.)

П ь е р. Да… Я скажу ему…

Н а т а ш а (поспешно). Нет, я знаю, что все кончено! Это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить мена за все…

П ь е р (с жалостью). Я скажу ему, я все еще раз скажу ему. Но… Я бы желал знать одно…

Наташа посмотрела на Пьера.

Любили ли вы… любили ли вы этого дурного человнка?

Н а т а ш а. Не называйте его дурным. Но я ничего, ничего не знаю… (Заплакала.)

П ь е р (нежно, кротко). Не будем говорить, мой друг… Я все скажу ему… Но об одном прошу — считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому-нибудь — не теперь, а когда у вас ясно будет на душе, — вспомните обо мне… (Поцеловал ей руку.) Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… (Смутился.)

Н а т а ш а. Не говорите со мной так, я не стою этого!

Наташа хотела уйти, Пьер удержал.

П ь е р. Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас!..

Н а т а ш а. Для меня? Нет! Для меня все пропало.

П ь е р. Все пропало? (Как бы думая вслух.) Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей…

Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления.

Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я

Гостиная московского дома Ростовых. Напряженная обстановка сборов в дальнюю дорогу. Г р а ф и н я полулежит на диване с повязкой на голове. Стремительно входит И л ь я А н д р е е в и ч.

И л ь я А н д р е е в и ч. Досиделись! И клуб закрыт, и полиция выходит. На улицах тьма подвод! Одни раненых везут из Бородина, на других жители уезжают… У нас перед домом огромный поезд стоит с ранеными.

Г р а ф и н я. Соня говорила… Ой, Илюша, я все о последнем письме Николя думаю: уверяю тебя, в его встрече с княжной Марьей Болконской есть промысел Божий…

И л ь я А н д р е е в и ч. Нынче народ разбирает оружие в Кремле.

Г р а ф и н я. Я вот никогда не радовалась, когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала — было у меня предчувствие, что Николенька женится на княжне!..

И л ь я А н д р е е в и ч. Ну о чем ты говоришь! У нас еще подводы не уложены!

Два л а к е я пронесли через комнату ящик. Илья Андреевич заглянул в него.

Посуда?.. Сена подложите! Да осторожнее! (Вышел вслед за лакеями.)

Появились два других лакея, тоже с ящиком. Третий внес рулон ковров.

Г р а ф и н я. Если не уложен — здесь оставьте!

Лакеи оставили вещи, удалились. Другие лакеи пронесли ящики, и еще…

Торопитесь, милые, торопитесь. Снесите на подводы и пусть увязывают крепче.

Вошла М а в р а К у ь м и н и ч н а с пачкой платьев на руке.

М а в р а К у з ь м и н и ч н а. Барынины платья, куда их?

Г р а ф и н я. Брось тут пока, сама посмотрит.

Мавра Кузьминична бросила платья на край сундука. Вошел И л ь я А н д р е е в и ч.

М а в р а К у з ь м и н и ч н а (Илье Андреевичу). А уж раненых люди во все дворы разбирают. И к нам просются… Им некуда деться!

И л ь я А н д р е е в и ч. Приглашай их Мавра, в дом. Все одно пусто будет, места много… А теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать… (Ушел.)

Мавра Кузьминична ушла. Удалилась графиня. Появилась С о н я. Пачку платьев переложила на диван, попробовала ковры умещать в сундук. Вошла Н а т а ш а, стала быстро перебрасывать платья, и вдруг у нее в руках оказалось то, в котором она была в первый раз на петербургском балу. Зазвучала мелодия вальса… Наташа бережно отложила платье.

Н а т а ш а. Соня, постой, так не уложишь!.. (Достает из ящика завернутые в бумагу блюда и тарелки.) Блюда надо сюда, в ковры…

С о н я. Да еще и ковры-то, дай Бог, на три ящика разложить!

Н а т а ш а. Да постой, пожалуйста… (Ловко продолжает разбирать.) Это не надо… Это — да… Это — в ковры!..

С о н я. Ну, полно, Наташа, я уложу!..

Н а т а ш а (работает). Нет, ты не умеешь, дай я, и будет порядок.

Крышка не закрывается.

С о н я. Ну уложила, ты права!.. Да вынь один верхний!

Н а т а ш а. Не хочу!.. (Давит крышку коленками.) Давай и ты! Да жми сильнее! (Крышка закрылась. Наташа хлопает в ладоши.)

С о н я (увидела отложенное платье). Бальное не берешь?..

Н а т а ш а (грустно). Оно по моде… старое…

Вошел И л ь я А н д р е е в и ч.

И л ь я А н д р е е в и ч. Тридцать подвод уложены. Теперь закрепим, проверим — и с Богом!..

Наташа и Соня убежали. Издалека доносятся церковные звоны — благовестят к обедне. Появилась М а в р а К у з ь м и н и ч н а.

М а в р а К у з ь м и н и ч н а (графу). Там один офицер, раненый, просит где-нибудь приютить на подводах… И за другого денщик пришел просить…

И л ь я А н д р е е в и ч. А1 Да, да, да, пусть передадут, ну там очистить одну-две телеги, ну там… что же… что нужно…

Мавра Кузьминична уходит. Появляется г р а ф и н я.

Г р а ф и н я. Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?

И л ь я А н д р е е в и ч. Знаешь, графинюшка… просят, чтобы дать несколько подвод для раненых. Ведь это все дело наживное, а каково им оставаться, подумай!

Г р а ф и н я. Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше, детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говорил, что в доме на сто тысяч добра…

И л ь я А н д р е е в и ч. Право, у нас на дворе, сами зазвали, офицеры тут есть… Знаешь, думаю, право, графинюшка… пускай их свезут… куда же торопиться?

Г р а ф и н я. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают! Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.

Вошла Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Папа! Об чем вы это?

И л ь я А н д р е е в и ч. Ни о чем!

Н а т а ш а. Нет, я слышала! (Графине.) Отчего ты не хочешь, маменька?