Проклятый Лекарь. Том 7 - Виктор Молотов

— Хорошо, — кивнул я. — У тебя нормальная реакция после «Черной купели». Остаточная фантомная боль. Нервная система помнит агонию и воспроизводит ее по инерции. Пройдет через пару дней.

— Пытали долго? — спросил Ярк.

Мертвый откинулся на подушки, закрыл глаза, собираясь с мыслями:

— Начну с самого начала. Когда меня посадили в машину, то сразу чем-то вырубили. Я отключился. Очнулся я уже в камере, — продолжил Мёртвый. — Обычная камера для допросов — три на три метра, каменные стены, никаких окон. Только лампа под потолком, которую нельзя выключить. И холодно, наверное, градусов десять, не больше. Это тоже часть методики — холод изматывает, лишает воли к сопротивлению.

— Сенсорная депривация — лишение органов чувств стимулов, — прокомментировал я. — Плюс температурный дискомфорт. Базовые методы психологического давления.

— Именно. Первые сутки — стандартный допрос. Заходят двое. Один — типичный «плохой следователь». Орет, угрожает, размахивает дубинкой. Второй — «хороший». Предлагает воду, сигарету, обещает снисхождение за сотрудничество.

— Метод кнута и пряника, — кивнул я. — Старо как мир.

— Я молчал. Тогда они перешли к более… убедительным методам. Знаете про зелья правды?

— Да. Скорее всего, под ними Волконский и раскололся, — предположил я.

Точно нельзя сказать, какими методами инквизиция вызнала у него информацию о Мёртвом.

— На меня они не действуют. Специально выработал себе иммунитет, годами употребляя их как воду, — усмехнулся Мёртвый. — Инквизиторы это быстро поняли. И тогда в мою камеру вошел дознаватель Крюгер собственной персоной.

— Костолом? — уточнил я. — Тот самый садист, который превратил пытки в искусство…

— Он предпочитает термин «специалист по усиленным методам дознания», — мрачно усмехнулся Мёртвый. — Но да, тот самый. Метр девяносто роста, плечи как у шкафа, руки как кувалды. И глаза… абсолютно пустые. Как у рыбы. Никаких эмоций.

Крюгер. Слышал о нем много нехорошего. Говорят, может сломать кого угодно за семьдесят два часа. Рекорд — восемнадцать часов, после которых жертва рассказала все, включая детские секреты. Профессионал своего жуткого дела.

— Он начал с классики, — продолжил Мертвый, потирая запястья, где остались следы от веревок. — Испанский сапог — знаете, что это?

— Устройство для сдавливания ступни металлическими пластинами, — ответил я. — Постепенное увеличение давления приводит к перелому костей плюсны и фаланг.

— Ощущения незабываемые. Сначала просто давление. Потом начинают трещать мелкие косточки. Хруст такой… специфический. А боль нарастает волнами, каждый поворот винта добавляет новый уровень агонии.

— Сколько держался?

— Два часа. Потом перешел к дыбе — растягивание тела весом и дополнительными грузами. Позвоночник вытягивается, суставы начинают выходить из сочленений. Плечевые суставы рук первыми сдаются — связки рвутся со звуком рвущейся ткани.

— И молчал?

— Кричал. О, как я кричал! Но не говорил. Ни слова о некромантии, о конструкте, о связях.

Ярк даже как-то сочувственно на него смотрел. А я понимал, что инквизиция слишком далеко зашла.

— На второй день Крюгер понял, что грубая сила не работает, — Мертвый налил себе воды из графина, выпил мелкими глотками. — Перешел к точечному воздействию. Иглы под ногти — знаете, как устроена ногтевая пластина?

— Кератиновая структура, под которой находится ногтевое ложе с множеством нервных окончаний, — автоматически ответил я. — При введении инородного тела происходит раздражение всех рецепторов одновременно.

— Медицинское описание не передает и десятой доли ощущений. Это как если бы каждый нерв взорвался фейерверком боли. Десять игл — по одной под каждый ноготь на руках. Медленно, миллиметр за миллиметром. Крюгер при этом что-то напевал. Вальс Штрауса, кажется.

— Садист-меломан, — прокомментировал Ярк. — Говорят, у него вся коллекция классической музыки. Выбирает композицию под тип пытки.

— Потом были горячие угли, — продолжил Мёртвый. — Раскаленное железо — клейма в форме креста инквизиции. По одному на каждую руку. Запах горелой плоти… его невозможно забыть. Сладковатый, как жареная свинина, но с примесью чего-то химического.

— Разрушение структуры белка при температуре выше шестидесяти градусов, — машинально пояснил я. — Плюс реакция Майяра — взаимодействие аминокислот с сахарами при высокой температуре.

— Ты всегда такой клинически отстраненный? — спросил Мёртвый.

— Профессиональная деформация. Проще анализировать процессы, чем сопереживать. Продолжайте.

На самом деле я просто видел слишком много пыток за свою долгую не-жизнь. И применял их сам. Когда ты пытал сотни виновных людей и сам был пытаем десятки раз, вырабатывается иммунитет. Боль становится просто информацией, которую можно анализировать и использовать.

— На третий день, когда стало ясно, что физическая боль меня не сломает, Крюгер применил коронный номер — «Черную купель».

— Расскажи подробнее о процессе, — попросил я. — Как именно вводили яд?

— О, это была целая церемония. Принесли хрустальную чашу — красивая такая, с гравировкой. Налили черную жидкость — консистенция как у сиропа, запах тухлых яиц с примесью металла. Крюгер лично держал мне голову, заставлял пить. Медленно, по глотку. Чтобы я чувствовал, как яд растекается по пищеводу.

— Ощущения?

— Сначала холод. Как будто проглотил жидкий азот. Потом жжение — от горла до желудка. А потом… потом началось самое страшное. Я почувствовал, как моя душа начинает отделяться от тела. Как невидимые крючки цепляются за самую суть и тянут в разные стороны.

— Разрыв связей между астральным и физическим телами, — кивнул я. — Мучительный процесс. Удивительно, что вы не сломались.

— У меня был якорь. Мысль, за которую я цеплялся, как утопающий за соломинку. Это мысли о том, что мой конструкт меня ждет…

— Теперь моя очередь, — Ярк встал, прошелся по палате. — Операция по спасению Всеволода планировалась спонтанно. Здание инквизиции считается неприступным. Стены — три метра толщиной. Магическая защита — пятнадцать слоев различных барьеров. Физическая охрана — двести человек в три смены.

— Как вы вообще туда проникли?

— Через то место, о котором все забыли. Канализация.

— Серьезно?

— Не совсем. Под зданием проходят старые имперские катакомбы. Построены еще при Иване Первом как секретные ходы для эвакуации царской семьи. Потом их соединили с канализационной системой девятнадцатого века. А в двадцатом веке про них просто забыли.

— Откуда вы о них узнали?

— Граф купил оригинальные чертежи на черном аукционе. Пятьсот тысяч евро за пожелтевшие бумажки. Но они того стоили.

Умно. Использовать забытую инфраструктуру — классический прием. В моей прошлой жизни я так захватил