Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

Я успел только выдохнуть:

— Копья вперёд!

В первый миг показалось, что всё пошло наперекосяк. Пауки вырвались из кустов рывком — не так уж быстро, человек, пожалуй, смог бы от них убежать. Но подобрались они незаметно, очень близко, и кинулись разом со всех сторон — будто по сигналу. Это испугало людей и лошадей. Один из оруженосцев даже выронил арбалет прямо в паутину.

Но наш отряд был не из тех, кого легко вогнать в панику. В хаосе вдруг проступил привычный порядок — будто само собой всадники заняли свои места. Может, кони добавляют моим парням немного интеллекта, а может, им просто привычнее сражаться верхом. Копья рыцарей тут же рассыпались, превращаясь в отдельные маленькие отряды — по три-четыре всадника. И вот мы уже не окружены: с таким же успехом можно пытаться схватить пальцами ртуть. Пауки растерянно останавливались, словно пытались собрать в кучу свои глаза, разбежавшиеся в разные стороны в попытке уследить за добычей. И некоторые тут же получили свою порцию магии или железа. Рыцари выводили коней в сторону, чтобы взять разгон, слуги стреляли и снова натягивали арбалеты, выбирая цели. Оруженосцы прикрывали сеньоров.

Мы кружили вокруг них, как аквариумные рыбки вокруг крошек. Пауки метнулись к центру чаши — но не успели. Первые же удары копий пробивали панцири, с лёгкостью раскалывая хитин. Они вставали на задние лапы, раскрывая ротовой аппарат — жуткое зрелище. Страшная поза. И очень удобная для удара. Это был неприятный, мерзкий, но удобный противник. Несколько тварей всё же попытались цапнуть коней, но те с лёгкостью отскакивали. Они и так были напуганы и держались подальше от жутких созданий.

Чувство липкого ужаса впервые посетило меня в этом мире. Знакомое — как-то мне близко показали домашнего паука-птицееда. Вот только в теле Магна меня не парализовало, не дёрнуло судорогой мускулы, а наоборот — мобилизовало. Я с отвращением вонзил копьё в одну тварь. Оно вошло легко, заставив огромного паука засвистеть. Я выдернул и воткнул в другого — и надо сказать, этим ударом можно гордиться. Коровиэль гарцевал подо мной, приближаясь к паукам на считанные секунды и тут же шарахаясь в сторону — топтать их ему явно и в голову не приходило.

Несколько пауков всё же добрались до кустов, ловко перемахнули через них и скрылись в зарослях.

— Не пускать! — крикнул я, и в ту же секунду несколько заклинаний ударили в чашу. Среди них были и огненные.

Огонь прошёлся по паутине, как по сухой соломе. Она вспыхнула мгновенно, с оглушительным треском и жаром, от которого стало трудно дышать. Взметнулись языки пламени, отбрасывая золотые блики на кольчуги, и дым густыми клубами пошёл вверх. Как будто плеснули бензином и подожгли.

В тёмных углах чаши ещё что-то шевелилось и визжало, но уже недолго.

Когда жар костра стал слишком невыносим, и я уже решил, что всё внутри чаши сгорит дотла, в пламени что-то шевельнулось. Не просто остатки паука — движение было дёрганым, человеческим.

— Там кто-то есть! — крикнул один из слуг, но уже поздно: огонь лизал кокон, и тонкий дымок потянулся вверх.

Фарид, не говоря ни слова, выдернул из-за пояса свой плоский глиняный сосуд. С резким щелчком пробка вылетела, и из горлышка, будто из пожарного шланга, вырвалась тугая и толстая струя воды. Она закрутилась в воздухе, опала на кокон, зашипела на раскалённой земле, пролилась по бокам, гася языки пламени. Пар ударил в лицо, и стало пахнуть горелым мясом и мокрой шерстью.

— Быстрее! — Фарид подался вперёд, но сам кокон не тронул, только подгонял нас взглядом.

Двое слуг бросились к находке, рубанули по паутине кинжалами. Вязкие чёрные нити тянулись за клинками, липли к пальцам. Наконец оболочка лопнула, и наружу, вместе с клубом пара, вывалилось тело.

Это был человек, но изменённый до неузнаваемости. Лицо распухло, покрыто бурыми пятнами, с губ свисали белёсые паучьи нити. Кожа местами стала полупрозрачной, и под ней что-то плескалось. Одежда — дорогая, но изодранная, под кольчугой прятался подбитый мехом дублет. На поясе — опустевшие ножны, с тиснением в виде дубовых листьев.

— Купец? — предположил Гирен, осторожно отводя мечом ветку от лица мертвеца. — Или мелкий феодал. Не из наших. Смотрите: мойсень, мех — северный.

— И узор на ножнах… — тихо сказал Сперат. — Похоже на герб тех, кто живёт у перевала Забер.

Я заставил Коровиэля подойти ближе, стараясь не вдыхать этот мерзкий, сладковатый запах полупереваренной плоти. Ниже вздувшегося живота, распиравшего дешёвую кольчугу-сведёнку, виднелся пояс с широкими бляхами. Простыми, бронзовыми — даже не серебро. Мёртв он был явно давно. Видимо, огонь что-то сделал с внутренностями, заставив тело дёргаться.

Чудовищный запах распространялся от тела густой, почти физически ощущаемой волной. Хотелось не то что не вдыхать, а умыть лицо.

— Рыцарь? — спросил я.

— Или сын рыцаря, или оруженосец из бастардов, — пожал плечами Сперат. — Но кто бы он ни был, сюда он явно пришёл не один.

Мы с ним переглянулись. Следы, что мы нашли, вели дальше вглубь Гибельных Земель. Гирен слез с коня, подошёл ближе и присел на корточки рядом с трупом. Его лицо было мрачным, но в глазах плясал холодный интерес — такой бывает у охотника, рассматривающего дичь, за которой долго гнался.

— Вот он, — сказал он уверенно, даже с оттенком удовлетворения. — То самое чудовище, что напало на крестьян.

Я нахмурился.

— Это? Человек в кольчуге?

— Когда они описывали нападение, — дядька Гирен зачем-то провёл пальцем по плечу мертвеца, — я сразу почувствовал, что что-то там не так. Говорят осторожно, смотрят исподлобья.

— Может, просто пугливые? — вмешался Сперат. — Это ж не караэнцы. Просто крестьяне.

У меня начались позывы к рвоте. Такое я ещё не нюхал. Возможно, особенно запоминающейся и пикантной в этом незабываемом аромате была лёгкая нотка жареного мяса. Я направил Коровиэля прочь.

— Крестьяне, что живут рядом с Гибельными Землями, — заговорил Фарид. Чародей держался на удивление хорошо — даже Сперат был бледный, а на лице выступили бисеринки пота. Надеюсь, я выгляжу лучше. — Хм… Сейчас я понял! Вот что странно. Они рассказали нам яркую, полную подробностей историю. Что-то про заживо съеденных детей. Но они так и не сказали, кто на них напал.

— Они сказали, что не знают, — нахмурился я.

— Нет, мой сеньор, — сдавленным голосом сказал