Чёрная птица - Автор Неизвестен

Половит Мэмыль утро, глядишь, полмешка сайки набрал.

Однако не всегда так бывает. Вот сегодня, например, не улов — слёзы. Одному поесть и то не хватит.

Идёт Мэмыль, думает, как зиму прокормиться: семья хоть и небольшая — он да жена — а всё-таки… Идёт, думает: скорей бы в ярангу — чайку попить да в постель под медвежьи шкуры — продрог очень.

А яранга — тут рядом, у обрыва. Стоит на юру одна-одинёшенька.

Совсем недавно стойбище было… Поразъехались люди кто куда: одни в тундру, другие — на острова, а некоторые и вовсе неизвестно куда. Голод всех разогнал. Он, Мэмыль, тоже собирался уехать. Да на чём уедешь — ни собак, ни нарты у него. Можно бы пешком, но как раз в те дни жена приболела…

Так и остался он на старом месте.

Идёт Мэмыль с рыбной ловли, смотрит, на тропе у обрыва кто-то барахтается. Не то зверь, не то человек… «Лучше, пожалуй, обойти», — подумал он. Но как обойдёшь — слева скалы, справа — пропасть. Может, назад вернуться? А какой прок — не сейчас, так после всё равно придётся домой идти. «Будь, что будет! — решил Мэмыль. — Если человек — не страшно, а зверь — так что ж, не впервой со зверем встречаться».

И рыбак пошёл прямо.

Едва поднялся по тропе к обрыву, как увидел перед собой чудовище. Шерсть взлохмачена, лапы с огромными когтями.

— Стой, Мэмыль! — окликнуло чудовище.

Испугался рыбак: откуда оно его имя знает? А чудовище уже приказывает:

— А ну, выкладывай, что там у тебя в мешке!

Не успел Мэмыль развязать мешок, как откуда ни возьмись, подул ветер, началась пурга. Завыло, зашумело вокруг. Как стоял рыбак, так и рухнул в снег, будто кто его камнем по голове стукнул.

А когда очнулся, встал — ни пурги, ни ветра — только мороз зубами поскрипывает. Потянулся к мешку, а там ни одной рыбки не осталось: чудовище всю выгребло.

Вернулся Мэмыль домой, и про всё, что с ним случилось, начал жене рассказывать.

— Кэле! — испугалась жена. — Злой дух — кэле!.. Что ж теперь делать?

Со злым духом мог разговаривать только шаман. Он мог отогнать его.

Но шаман живёт далеко, в большом стойбище. Да и не поедет сюда шаман. А если и поедет, так всё равно платить нечем: ни шкур, ни копальхи, ничего у них нет.

Задумался Мэмыль: «Раз кэле тут поселился — добра не жди».

На второй день утром, прихватив снасть, Мэмыль снова ушёл на рыбалку. Не помирать же с голоду! Прорубил толстый лёд на море, опустил снасть в воду. Жилка натянулась, загудела. Начал мотать Мэмыль и вот те на — три сайки сразу! Такого ещё не было. Забросил снова — и опять три… А дальше пошло такое, что он еле успевал перематывать жилку. Хорошо!

Набрал Мэмыль полный мешок рыбы, вскинул на плечо и довольный пошёл домой. Теперь надолго еды хватит. Идёт, по сторонам поглядывает — вокруг ни души. Нелегко идти на гору, да ничего! Идёт, поспешает, только бы обрыв миновать, а там — дома. Но едва подступил к обрыву, как перед ним снова появился кэле:

— Давно жду тебя, Мэмыль!

И только он это сказал, как день начал меркнуть. Подул ветер. Зашумело, загудело всё вокруг. Что-то тяжёлое навалилось на Мэмыля, придавило к земле, и он будто окаменел…

А когда очнулся, встал на ноги, увидел пустой мешок — ни одной рыбки злой дух не оставил!

Огляделся рыбак — вокруг никого: солнце, мороз и тишина такая, что слышно, как в груди стучит сердце.

Поднял пустой мешок и пошёл домой. Молча вошёл в ярангу, опустился на шкуры. Взглянула на него жена и сразу всё поняла:

— Умрём с голоду, — сказала она. — Уже сегодня есть нечего.

Ничего не ответил Мэмыль, притих, будто его и вовсе нет дома. А вскоре ткнулся лицом в шкуры и заснул.

Настало утро, и он снова пошёл к морю. Снова забросил снасть в прорубь. И опять — удача! Опять много рыбы наловил. Как же её домой донести? Не отдать злому духу?

Собрал Мэмыль рыбу в мешок, подумал и на всякий случай присыпал её сверху снегом.

Идёт по тропке вверх, пыхтит трубкой, смотрит, а у обрыва кэле…

— A-а, рыбак!.. Давно жду.

— Я уже не рыбак, — сказал Мэмыль.

— А кто же ты?

— Снегонос… Снег ношу, — и Мэмыль развязал мешок. — Смотри.

— А зачем тебе снег?

— Воду из него делаю.

— Разве там, у яранги, нет снега?

— Почему нет, есть, — объяснил рыбак, — но там грязный.

Кэле заглянул в мешок, потрогал когтями снег, и уже готов был уйти, как вдруг повёл тупым волосатым носом и сказал:

— Нет рыбы, давай табак!

Табаку у Мэмыля немного, но он с радостью отстегнул кисет: «На, кури!»— отдал вместе с трубкой.

В тот же миг завыло, застонало всё вокруг. Как стоял рыбак, так и повалился в снег. Упал, будто окаменел. А когда очнулся — ни кэле, ни ветра… Глянул, а рядом мешок с рыбой — цел-делёхонек!

Пожалел Мэмыль о табаке, да не очень: без курева можно жить, без пищи — нельзя. Он даже присвистнул, радуясь, что так ловко обвёл кэле. Довольный, вошёл в ярангу, вывалил рыбу на пол:

— Готовь, жена, ужин!

Удивилась жена: как это он смог?

— Кэле хитёр, а я хитрее, — подмигнул муж.

— Что ты! Что ты!.. — испугалась жена. — Кэле может услышать. Будет плохо…

Но рыбак только рукой махнул.

Утром, чуть свет, он снова ушёл к морю. Однако на этот раз прихватил ружьё: ноша невелика, а может пригодиться…

Набрал полный мешок рыбы, присыпал снегом и опять, как всегда, домой… Но едва поднялся к обрыву, как увидел кэле. Злой дух снова поджидал его.

Мэмыль развязал мешок:

— Смотри, снег.

— Зачем мне твой снег! — кэле отбросил мешок в сторону. — Нужна трубка… Ту, что ты вчера дал, я проглотил…

— Невелика беда, — отозвался рыбак. — Трубку я тебе новую принёс. Вот смотри, — и подал ему ружьё. — Не простая, заморская трубка. На всей Чукотке такой нет.

Поднёс кэле дуло ко рту, сосёт, чмокает губами, затянуться хочет, а дыма, как назло, нету.

— Почему так? — спрашивает.

— Ах, прости, пожалуйста, — спохватился рыбак. — Забыл зажечь. Да ты