Юлия Флёри - Разреши тебя любить

– Отец постарался?

– Нет, и без него у нас хорошо лечат. Уже через месяц мама ничего не соображала. Я жила в общаге, чтобы хоть как-то выживать, а в планах к тому же у меня было перевести маму в хорошую лечебницу, чтобы её хотя бы не гробили, пришлось работать. Но что я умела? Ничего. Кроме моей внешности у меня ничего и не было. Я конечно могла строить из себя святую невинность и пойти подметать улицы, мыть подъезды, только этих денег не хватило бы даже на более-менее приличные лекарства для мамы. Я узнавала, можно было покупать что-то импортное, но это стоило дорого. И я пошла работать моделью. У меня как-то всё сразу получилось, без протекции, без чужих постелей. Случай. Одна женщина, фотограф, работы со мной оформила на своей персональной выставке, и я стала популярной. Посыпались предложения, заказы, работы было много. Ты как раз видел ту фотку, реклама белья, как сказал Андрей, это она. С неё всё и началось. Время шло, всё менялось, я устроила маму в хорошую клинику, относительно, конечно, золотых гор по-прежнему не имела, что могут предложить девчонке без опыта и зубастого агента, а агент тоже требовал денет и его позволить себе я не могла. Вскоре меня стали замечать богатенькие папики, потные, противные, я их ненавидела и работать дальше было практически невозможно. После нескольких отказов, передо мной стали закрывать двери, всячески ущемлять, а вернуться к исходному я позволить себе не могла. Мамино лечение требовало ежемесячных вложений. Вот тогда-то моей подружке и пришла в голову идея стать охотницей за богатыми женихами, или хотя бы обзавестись постоянным любовником. Только вот мой образ она считала агрессивным и тогда из жгучей брюнетки я превратилась в блондинку с коровьими глазами и опахалом ресниц.

Игорь молчал, ему было нечего сказать, да и что тут скажешь, пока сам не окажешься в безвыходном положении, не поймёшь этих поступков.

– У меня всё ещё были возможности посещать мероприятия, где собирались денежные мешки, только вот от их рож, каждый раз тошнило всё больше. Пока я не встретила Данилу. Он был другим, не таким зажраным, не таким тупым. Я и не думала, что молодой парень уже на тот момент может заткнуть любого из тех, кто считал себя властелином жизни. А он считал, что я очередная моделька, которая ищет лёгких путей. Мы не сошлись, хотя я влюбилась по уши. – На один миг её голос стал тёплым, а улыбка умиротворённой. –При следующей встрече он подошёл ко мне сам, и спросил, я ли на фото… Точно! Это была очередная выставка. Старые работы, там я была ещё брюнеткой и его зацепило. Слово за слово, я оказалась не такой алчной дурой, какой он меня себе представлял, короче, тоже влюбился, хотя влюбился это не про него, скорее, правильно расценил ситуацию. Не буду рассказывать как и что у нас складывалось, к тебе это не имеет отношения, но в общем, миф о том, что я вышла замуж по расчёту, и Данила бедный несчастный влюблённый, можно считать несостоятельным. Он сразу же перевёл маму в лучшую заграничную клинику, всё взял на себя, и стал моей мечтой, которая неожиданно осуществилась.

– А почему вы тогда развелись?

– Х-м, развелись… мы развелись. – Голос, словно неживой, наполненный болью, грустью.

Оксана подскочила с места, отодвинула потайную полку на одной из стен, за ней был сейф. Ловко и быстро набрала много числовой код, открыла дверцу, достала оттуда свёрток, швырнула на стол. Сама так и осталась стоять рядом с сейфом с замершей на губах непонятной улыбкой. Игорь развернул свёрток, внутри оказались фотографии и он задержал дыхание.

– Он тебя бил? – Тихий, но пронзительный шёпот, недоверчивый взгляд и испуг в глазах, к этому он готов не был.

На фотографиях была Оксана, синяки, кровоподтёки, ссадины. Лицо, руки, ноги, спина, живот… множество фотографий, сотня, две… Побои разные, в разное время, в разные дни. То лёгкие, то вызывающие боль в сердце, даже смотреть на фото было невозможно. На одной из них Оксана закрывала лицо руками, Игорь понял – плакала.

– Но кто это снимал… и… почему?

– Снимал Данила.

– Он ненормальный, псих? Почему ты терпела, это… это ведь было не один раз?..

– Не псих и не ненормальный, – Оксана словно отмерла и присела на диван, – наверно сейчас я должна сказать, что он был извергом, волком в овечьей шкуре, но всё это тоже будет не правдой.

– Что тогда?

– Три года мы жили счастливо, потом выяснилось, что я беременна, – Игорь сжал кулаки, но Оксана на это лишь усмехнулась, – и он стал лучше, чем был. Я оказалась не капризна и клубники в три ночи не хотела, но Данька готов был ехать в любое время и на край света, только бы всё у меня было. И у меня действительно было всё. Но я не могла сидеть дома, скучать, ждать чуда. Даньку это злило, но он считал, что всё пройдёт. Будучи на шестом месяце, я ещё участвовала в гонках. – Оксана улыбнулась и тут же свою улыбку спрятала, а Игорь в очередной раз отметил, с какой теплотой она произносила имя бывшего мужа. – Глупость, конечно, но это я сейчас понимаю, а тогда мозгов не было совсем. Данила рвал и метал, грозился запереть в комнате. Правда, не запер, а зря… Потом я как-то успокоилась, но отказаться от вождения не могла, для меня это было словно наркотик, я чувствовала себя собой. Шёл восьмой месяц, подружка позвонила, пригласила в салон, что ли, или ещё куда… к тому времени у меня был личный водитель и всё такое, но я ведь всё могла сама! – Поджала губы, замерла, не шевелилась и не дышала, смотрела в одну точку, а потом снова пришла в себя. – Был уже апрель, но странно, я только сейчас вдруг подумала, а почему в апреле была такая слякоть и грязь, ты не знаешь?

Игорь посмотрел на Оксану, и её взгляд показался невменяемым, но она моргнула, и он тут же прояснился, только холодок по телу в очередной раз прочертил дорожку.

– Я не справилась с управлением и попала в аварию. Незначительную, никаких повреждений, но испугалась сильно. Машина впереди меня чуть не сбила пешехода, оттого и тормозила на всех парах, меня занесло. Тогда сразу и воды отошли. Времени было много, это оказалось совсем не как в фильмах, что сразу скручивает пополам, нет, небольшие тянущие боли, только через четыре часа всё стало реально, к тому времени я уже была в больнице. Тогда все перетрухали, и Данька особенно, у него не было родителей, семьи, кроме нас с малышом. Но всё прошло хорошо, нас выписали, как и положено, на пятые сутки. Знаешь, это нормально, у новорождённых иногда бывают водянки на головке после родов, если передавило головку, – вот ту Оксана не выдержала, и слёзы покатились по щёкам, – но со временем водянка не прошла, не рассосалась, как обещали врачи. А Максюша всё время плакал и плакал, на вторые сутки после выписки, Данила привёз врача, и нам сказали, что у сына гидроцефалия. – Больше говорить она не могла и тихо расплакалась, пряча лицо в ладони.

Игорь даже не знал, что сказать и как подойти, успокоить, и, главное, стоит ли? Он даже не понимал, о чём она. Как только Оксана немного успокоилась, спросил:

– А что это?

И она расплакалась с новой силой.

– Это больно, это страшно… так не должно быть… В тот день Максима забрали, потому что ему нужен был особенный уход. Врач сказал, что, скорее всего, это из-за аварии, ведь по УЗИ всё было в порядке, все анализы в норме… я была виновата.

Она затихла и Игорь не выдержал, подошёл и обнял, как маленькую, пряча её лицо на своей груди, поглаживая по волосам и целуя макушку.

– В тот вечер, когда позвонили из больницы и подтвердили диагноз, Данила впервые меня избил. Он не мог смотреть на меня, после всего. Не мог.

– Почему ты сразу не ушла?

– Но ведь я любила его… – Последовал короткий ответ. – Он стал редко появляться дома, засиживался на работе, а всё потому, что не мог меня видеть, не мог выдержать моего присутствия. Он не пил, не кричал, он просто старался держаться подальше и это часто спасало. Он даже просил прощения, вот только мне этого было не нужно, я сама не могла себя простить, понимаешь? Но каждый раз, когда мы возвращались из клиники от сына, он меня избивал снова. Наверно слишком жестоко, я не знаю, сама тогда невменяемая была, но я могла его оправдать. Вот, веришь, его могла, а себя нет. И каждый раз снова и снова, он медленно сходил с ума рядом со мной, я его убивала, а он убивал меня. Я практически не помню этого периода, всё как один сплошной страшный сон. Удары, боль, синяки, больница, и всё по кругу. Он никогда не пытался скрыть то, что делал со мной, он не прятался, не скрывался. Он сам просил меня заявить на него, но я не могла.

– Для этого он делал фотографии?

– Да. Чтобы я в любой момент могла это прекратить.

– Но так не честно, он знал, что ты не сделаешь этого! – Воскликнул Игорь, пытаясь поймать её взгляд.

– Всё честно. Он никогда меня не держал, хотя и должен был. Он не выбирал место для удара, всё происходило спонтанно, и с каждым разом всё хуже и хуже, он не мог остановиться. Сейчас мы оба понимаем, что совершили ошибку, нам двоим нужна была помощь, психологическая, но оставить Максима не могли. Через три месяца, я уже не могла выходить из дома, синяки не успевали сходить и Данила ездил к сыну один и возвращался темнее тучи. Было больно даже смотреть на него, и я каждый раз боялась представить, что творится у него внутри.