Индиль - Ли Леви

Он чувствовал себя частью леса, частью природы, и не смел нарушать ее равновесие.

– Ну расскажи, Кета-а-ар, – умоляюще протянул малыш.

– Хорошо, слушай, – фавн задумался и снова по-доброму улыбнулся. – Твоя мама была прекрасной нимфой… – начал он, но Лот сразу же перебил его:

– Почему была? Я хочу по-другому!

– Хорошо, Лот. Пусть по-другому… Твоя мама – лесная нимфа. Она прекрасна. Ни у кого больше нет таких красивых голубых глаз, ни у кого нет таких струящихся и переливающихся в лучах солнца золотистых локонов, ни у кого нет такой легкой походки, ни у кого больше нет такой светлой души, как у твоей мамы. Ее имя – Индиль, Белоснежная горная Лилия, потому что сама она, как цветок – легкая, нежная, неповторимая.

– Моя мама любит меня, Кетар?

– Конечно, малыш. Никто во всем мире не любит тебя так сильно, как она.

– И даже ты?

– И даже я. Ты – ее сердечко, Лот. Ты ее все…

– Тогда почему она не приходит ко мне?

– Она не может прийти, мой дорогой, ты же знаешь. Тьма держит ее в своих владениях и не отпускает к тебе.

– Как принцессу, которую унес дракон и держит в своей пещере?

– Она и есть принцесса. Ее страну населял миролюбивый, красивый народ, древний, как сама Природа. Но силы Тьмы погубили этот народ и уничтожили ее земли.

– Маму спас прекрасный принц?

– Ее спас твой отец, Лот, и спрятал в своем темном замке, потому что сам он был темным принцем.

– Почему мама и папа не захотели, чтобы я остался с ними, Кетар?

Фавн почувствовал, как в носу у него защекотало, а глаза стали влажными. Пытаясь скрыть эту неловкую слабость, он медленно втянул воздух носом и так же медленно выдохнул его.

– Они хотели… Они хотят, Лотти, но не могут. Весь Свет, бывший в душе твоей мамы, перешел к тебе, и ты живешь в Свете, она же вынуждена оставаться во Тьме, потому что теперь душа ее наполнена Тьмой.

– Она стала злой, Кетар?

– Она стала другой, мой мальчик, но она по-прежнему любит тебя, я знаю это…

– Я когда-нибудь смогу увидеть ее?

– Конечно. Как только ты сомкнешь веки и погрузишься в сон, ты увидишь ее, она будет с тобой, пока длится твой сон, малыш…

И Кетар снова и снова посылал малышу Лоссен-Лоту красивые светлые сны, воссоздавая в них раз за разом образ Индиль – нежной, любящей, заботливой мамы, и уже не скрывал своих слез, видя как малыш улыбается, смеется и шепчет во сне слово «мама».

Лоссен-Лот быстрым движением головы стряхнул остатки сна, и Индиль, тихо, неподвижно сидевшая рядом с ним, улыбавшаяся ему нежной, светлой, теплой улыбкой, тотчас исчезла. Столько лет прошло с тех пор, как он покинул дом Кетара, но каждый раз, просыпаясь, он как будто снова выходил из уютного, пропитанного теплом и детскими воспоминаниями жилища фавна и отправлялся вслед за эльфами в неизвестный, далекий и завораживающий своей новизной путь. Он как сейчас помнил встревоженное лицо фавна, молча смотрящего ему вслед, и каждый раз жалел его, но ни разу не пожалел о том, что ослушался его, и ни разу не почувствовал себя виноватым пред своим наставником.

По привычке, выработанной за многие годы, проведенные в эльфийской армии, Лоссен-Лот сразу же поднялся на ноги, привычным движением быстро привел в порядок одежду и еще более туго затянул свои длинные черные волосы. Подняв с земли лук и колчан со стрелами, он вышел из шатра. Уже стемнело, и над долиной зажглись первые звезды. Воздух был наполнен ночной прохладой. Казалось, на многие мили воцарились тишина и спокойствие, и ничто не предвещало близкого начала битвы. Он прошел мимо других лучников, увидел среди них командующего, приложил правую руку к левому плечу в знак почтения и произнес: «По личному поручению Милорда». Тот, слегка кивнув ему головой, не остановил его.

Лоссен-Лот, бывший еще под впечатлением от образов любимых сновидений, задумчиво брел по тропинке, едва заметной среди высокой травы, вверх по склону, вглубь леса. Оннед поручил ему осмотреть этот склон холма, и он был рад такому поручению. Как никогда раньше он искал уединения перед решающей битвой.

Достигнув вершины холма, он вдруг замедлил шаг. Ему показалось, что он был здесь не один. Скрывшись в тени ветвей раскидистого кустарника, Лоссен-Лот огляделся. Никого не заметив, он продолжил свой путь. Теперь он ступал осторожно, неслышно, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь к ночным шорохам. Наконец, так никого и не встретив, он поднялся на вершину холма, вышел на опушку леса и вдруг… замер. На самом краю обрыва он увидел неподвижную фигуру верхом на огромном вороном коне. Это был огромного роста воин, облаченный в доспехи из драконьей чешуи, такие, что носили воины Тьмы, и черный плащ. Чуть поодаль Лоссен-Лот различил еще две фигуры демонов. Они стояли неподвижно, положив руки на рукояти своих мечей. Демоны медленно поворачивали головы, осматривая окрестность, и их горящие глаза, словно огни маяков, светились в ночной тьме. Чуть поодаль, в тени деревьев, он заметил еще несколько фигур.

Лоссен-Лот отступил назад и погрузился в густую листву кустарника. Из своего укрытия он видел всю опушку леса. Молодой эльф рассмотрел среди стволов деревьев еще с десяток вооруженных демонов. «Они нападут с тыла, – подумал он. – Надо как можно быстрее сообщить Милорду». Он хотел было покинуть это место, чтобы вернуться к своим, но услышал за спиной, совсем недалеко, громкое дыхание коня. Обернувшись, он увидел еще с сотню демонов, большинство из них верхом, и поспешил пригнуться к земле и снова скрыться в кустарнике. Кетар обучил его, как беззвучно перемещаться по лесу, как оставаться незамеченным, как мгновенно сливаться с природой, становиться ее частью, становиться невидимкой для самых зорких и внимательных глаз. Лоссен-Лот легким неслышным движением достал стрелу и приложил ее к тетиве. Так, держа лук наготове и затаив дыхание, он продолжал наблюдать за темными фигурами, одновременно выбирая путь к отступлению.

Внезапно всадник, стоявший над обрывом и наблюдавший за странным движением теней в небе, обернулся, всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы Лоссен-Лот мог увидеть его в свете Луны. Молодой эльф невольно отшатнулся и опустил стрелу. Это был не просто демон. Это бы сам Темный Повелитель, тот, чье имя знают все, но не называют в Свете. Это был