Скверная жизнь дракона. Книга пятая - Александр Костенко

Хубар, — я ответил не менее злобным голосом и поспешил выйти из этого треклятого здания.

После разговора с белобрысой сволочью мне хотелось помыться, я физически чувствовал себя осквернённым. Но меня приободрял факт, что в этом году осталось единожды пересечься с церковниками. Это радовало.

И всё же, какие же они мрази. И хрен с этим Хубаром, но оторви мне скверна остатки хвоста — ведь все церковники такие! Сравнивать несчастного разумного с монстром лишь потому, что он родился немного не таким, как остальные? Это мерзко.

В барак я вернулся поздно, ибо шёл медленно и размышлял не только над состоявшимся разговором с Хубаром, но и о событиях последних дней. И чем больше думал, тем сквернее становилось на сердце — но стоило зайти в первую комнату и увидеть на столе книгу по структурным зельям, как я приободрился и откинул в сторону размышления.

Отодвинув магический светильник практически на край стола — я приступил к конспектированию. Но поступил чуть умнее и не сразу переписывал всё в подаренную Налдасом пустую книгу, а сначала записать конспект на обычные листы бумаги. Потом уже, через неделю, когда в памяти текст уляжется и я посмотрю на него свежим взглядом — вот тогда всё и перепишу на чистовую.

Вот только через час мне пришлось отложить грифель в сторону и сильно зажмурится. Глаза неистово болели и, казалось, что от сухой рези роговица сейчас треснет как кожура помидора. И словно злонамеренно в этот самый момент в дверь постучали.

— Здравствуйте, господин Ликус, — нутон с острым подбородком поспешил быстро поклониться.

— Лактар, ты прям… — я хотел добавить, что нутон зашёл в самый неподходящий момент, но новая порция рези заставила зажмуриться ещё сильнее и скривится от боли.

— Господин Ликус, что с вами? Вы здоровы?

— Да, всё хорошо. Делал записи, и глаза заболели. Скоро пройдёт.

— А чего же вы только с одним светильником магическим сидели?

— Чего? — я кое-как разжал веки и с прищуром посмотрел на нутона. Тот через моё плечо смотрел внутрь комнаты. Он заметил мой раздражённый взгляд, неправильно его истолковал и чуть сжался.

— Так без свечей же нельзя, господин Ликус. Так и совсем незрячим стать можно, а к длинноухим идти лечится — гиблое дело. Вы уж лучше купите в лавке подсвечник обычный, и свечи. А зажечь на кухне сможете, если всю магическую энергию в кристалл влили.

— То есть, стать незрячим? А чего тогда на каждой стене по магическому светильнику весит?

— А как иначе? Они же далеко и не близко светят. А вот если близко держать, то тут надо разбавить обычным светом от свечи или солнца.

Я только хотел поблагодарить Лактара за пояснения и задать новый вопрос, но очередной приступ рези не позволил мне сказать и слова. Лишь спустя десяток секунд боль отступила, и я смог спросить у нутона главное. Не влетело ли ему от магов, что он со мной якшается и помогает с конспектами по начертательной магии. Ещё и заказ взял на сигнальный контур, как никак.

Поблагодарив за беспокойство, Лактар в своей заискивающей манере и клятвенно заверяя рассказал мне о допросе.

Сначала маги расспрашивали только о погибших и особо интересовались, знал ли Лактар кого-то из них. Потом, когда вопросы основной части закончились — следователи в паранаях с символом академии поинтересовались о ксате. Вид у них был такой, будто они старались узнать даже самую маленькую крупицу информации о нём. Лактар понимал, в лучшем случае враньё закончится смертью, поэтому сказал всё как есть. Что лично видел ксата три раза, и даже пару раз разговаривал с ним. Первый — когда тот приехал в академию и Лактар тогда распределял учеников по комнатам. Второй — в темнице башни матонов, когда принёс еду. Третий — после всех дней турнира, когда ксат заметил его в коридоре барака и спросил о выживших в турнире. Он почему-то интересовался ими.

— Не скажи я сразу, что вы интересовались выжившими в турнире, то мне бы не поверили.

— А дознание не проводили? Или как-то угрожали?

— Нет, господин Ликус, кому им грозить? Мы, прошедшие экзамены, итак на правах почти что как рабы. Все знают, что один серьёзный проступок и нас, в лучшем случае, убьют.

— То есть, есть что-то хуже смерти?

— Нас могут сделать рабами души.

— Что такого ужасного может быть в клятве?

— В клятве? — Лактар на секунду задумался, а потом нервно хмыкнул и весь задрожал. — Нет, нет, нет, господин Ликус. Клятва — это другое, совсем другое. Раб души, это когда на шее… печать, как ошейник…

— Спокойно, — я чуть вытянул руки, привлекая внимание нутона и отвлекая того от страшных мыслей. — Это как рабство, только хуже, я понял. Ты конспекты-то принёс?

Лактар на всякий случай ещё раз окинул взглядом пустой коридор, и через ворот рубахи вытащил стопку листков, скученных трубочкой и повязанных верёвкой. Хоть в заказе поучаствовало пять разных разумных, но даже так, толщина листов в ноготь указательного пальца внушала острожный оптимизм. А беглого взгляда на случайно вытащенный листок хватило, чтобы оптимизма стало чуть больше.

Как можно быстрее я спрятал конспекты в комнате и передал нутону его семьдесят монет — пятьдесят остальным работникам и двадцать Лактару. Тот принял деньги с широкой благодарной улыбкой и поспешил ретироваться в свою комнату на четвёртый этаж, куда практически не проникало тепло от каминов и печных труб. Прежде чем уйти — экзаменщик в своей привычной манере раскланялся в благодарственных поклонах и клятвенно заверил, что и впредь готов помочь мне с любой просьбой.

Вернувшись в комнаты — я уже хотел ознакомиться с конспектами, но новый приступ рези в глазах заставил отложить обучение на завтра. Пришлось всё спрятать в сундук и приготовится ко сну. Вот только о нём я мог только мечтать.

Будоражили слова Лактара о том, что никакого дознания не было и следователи не давили морально на учеников. Значит, кто-то из этих троих, Фанул, Эльта, или Талия — кто-то выдал информацию о моей семье по доброй воле? Или, каждый из них? Твари. Мрази. Они… Сучьи твари. А я ведь действительно старался подружиться с ними, хотя бы поддерживать приятельские отношения. Да, изначально я расценивал их лишь как источник информации, но потом мы сблизились, и я действительно решил подружиться с ними.

И, всё же, как скверно всё случилось с Ноблом. Не случись этого происшествия, то мы до сих пор бы все вместе общались. Или нет? Может, дворф такой же, как эти трое? И в любой момент сам бы раскрыл своё гнилое нутро?

Мой взгляд, всё это время направленный под ноги, невольно переместился на тыльную сторону правой ладони. Всю кожу то ли серо-морковного, то ли розово-серого цвета покрывали многочисленные морщины. Неужели из-за своего облика мне невозможно иметь друзей, соратников, приятелей? Да, я дракон, а они обычные разумные, но неужели только деньги могут заставить их относится ко мне как… Как к чему? Только как к ходячему кошельку, не больше. Даже Лактару нужно не общение со мной и какая-то дружба, а только возможность подзаработать. Но, есть же ещё Густах, и Раская. И не похоже, что они как-то заинтересованы в моих деньгах или относились ко мне плохо.

Ай, в скверну их всех. Если кто захочет построить со мной хотя бы приятельские отношения — возражать не буду, но сам даже не подумаю первый шаг сделать. У меня достаточно забот и без попыток подружиться со всеми и вся.

Остро стоит вопрос о наличных деньгах. Я даже как-то и не думал, что они потратятся так быстро. Осталось шестьдесят монет, и ещё за чай Густах вернёт двадцать семь. И кто его знает, сколько потребуется для покупки свечей и прочие непредвиденные расходы. Да, там в сундуке лежит небольшая стопка монет, но то для Улы с Каиром, и лучше их не трогать.

Радует, что с Хубаром всё успешно получилось. Теперь остаётся лишь ждать, когда церковник передаст список заллай, и тогда я наконец смогу поговорить с магистратом о своём обучении, с гораздо выгодной для себя позиции. Заодно завтра приду получать книги и сообщу о результатах сделки с церковью. Интересно узнать, как маги отреагируют, и изменится ли моё обучение.

В одном я точно уверен — через сорок дней оставшиеся расписки я положу на счёт в банке, сконвертирую в монеты Арнурского королевства и пусть маринуются. Но только двадцать пять тысяч, оставшиеся четыре пусть будут в монетах империи на всякий случай. Оставшуюся расписку на тысячу монет я… Изначально, ей планировалось оплатить часть структурного раствора, заказанного