Инвестиго, затерянные в песках - Илья Рэд

позволит усыпить Гильермо и вывести к докам, но Праст почему-то не выходил на связь. Крижен специально ошивался вечером в самых дешёвых кабаках, но всё без толку. Возможно, потому, что за ним была слежка? Да, он знал о ней, но можно же хотя бы записку передать или какой другой знак?

Ничего не происходило — глухо. Он пятый день рисовал портрет стареющей аристократки и выслушивал дурацкие истории Дитиса во время совместных ужинов. Гильермо находил это забавным. Они собирались как бутафорская семья и развлекали его, но на шестой день наместник пропал.

— Ты теряешь контроль над ситуацией, — прошептал Крижен своей сообщнице, когда им удалось остаться наедине в мастерской. — Ещё чуть-чуть и тебе будут не рады здесь. Шевелись, я не знаю, вытащи его куда-то сама.

— Думаешь, я не вижу? Мы только и делаем, что трахаемся, он не хочет выходить со мной в свет из-за того, что я рилганка, понимаешь?

— Нужно заставить его сожрать твою отраву.

— Вот и придумай, умник, как это сделать. Я подставляться не хочу. Лекаришка проверяет всю его еду, а чуть что очищает, как собачка за ним по пятам ходит, — зашипела Соммула.

— Так, нам надо успокоиться, — примирительно поднял руки Крижен. — Этот параноик — его мамочка-сиделка. Если придумать, как отослать его подальше, то сможешь подсыпать в выпивку снотворное. А вообще расскажи, чем Гильермо интересуется? На какие темы он больше всего любит говорить? Может, я что-то упускаю…

— Плачется каждый вечер, как жестоко с ним обошёлся папочка…

— Да это хрень, что ему нравится? — перебил её Крижен.

Кэтрин потёрла ладонью лоб, смотря перед собой. Интрижка, что она позволила себе после бегства из Рилгана, изначально никуда не вела, и она это понимала. Однако… Если бы не художник с нужной ей информацией, кто знает… Может, удалось бы приручить бешеного льва.

По крайней мере, она тешила себя этой надеждой. Дворянство-то ведь ей и её сыну он уже дал, даже отправил Крайса в престижную академию на юге. Жизнь только наладилась, а прошлое опять её догнало.

Был вариант донести Гильермо и пытками вызнать у Крижена про Марту, но художник ничего не расскажет, назло унесёт тайну в могилу. Жаль его приёмная дочь так не вовремя сбежала, было бы на что надавить. Кэтрин оставалось только действовать сообща против сильнейшего мага в городе.

Соммула прикусила губу. Ничего из того, что она знала об инвестиго, нельзя было использовать…

— Что там за шум? — спросил Крижен, вставая со стула.

Женщина непонимающе покачала головой и прислушалась. Внезапно весь дом содрогнулся от удара, и с потолка посыпался песок. Они выбежали из мастерской. Бьющие по ушам звуки скрежета, непонятные крики и грохот. На всякий случай оба включили эф-слой, прежде чем войти в залу. Крижен выглянул первым.

Одна из стен была обвалена, и в воздухе повисло облако пыли.

— Успокойся, Гильермо, дай мне подойти, и я мигом всё исправлю, — мягкий голос лекаря Илая пытался успокоить разбушевавшегося мага, а его фигура медленно приближалась к инвестиго.

— Четыре угла — три греха, четыре угла — три греха, но где же четвёртый? Илай, Илай мне холодно. В прошлый раз он знаешь, что мне сказал? Сказал: «Кипятись, сынок, кипятись» А я и кипячусь, разве не видно?

— Конечно, я горжусь тобой, Гильермо. Ты стараешься, ты большой молодец.

— Илай, где ты? Где ты, я ничего не вижу. Мне холодно!

Вокруг инвестиго на большой скорости носились обломки камней, а сам он в центре кутался оторванной металлической дверью как одеялом.

— Я здесь! Сейчас подойду, — лекарь под эф-слоем внимательно следил за происходящим, не похоже было, что он боялся.

Шаг за шагом Илай приближался и, когда надо, отталкивал вращающиеся каменные глыбы. Металлический скрежет усилился.

— Ты так себе навредишь, не нагревай её, — строго предупредил Илай, когда увидел, что «одеяло» скукожилось вокруг наместника ещё сильней и снаружи раскалилось в нескольких местах.

Внутри послышались рыдания, а под ногами начал трескаться пол.

БАХ.

Целая плита полетела вверх и, ударившись о потолок, осыпалась дождём обратно вместе с кусками отломанной мозаики. Тысячи часов кропотливой работы уничтожились за секунду.

— Что ты делаешь? — возмущённо прошипел Крижен, шлëпнув по вытянутой руке Кэтрин. — Ты совсем больная?

Женщина повернулась к нему и процедила сквозь зубы.

— А что ты предлагаешь? Этот урод его сейчас вылечит, его надо кончать. Не мешай мне.

— Он спас мою дочь, я сказал, не трогай, пусть живёт. Что, если Гильермо увидит, кто это сделал?

— Не скули и попробуй только помешать мне… — Кэтрин быстро выдохнула, понимая, что так не добьётся результата, и взяла себя в руки. — Не увидит он ни хрена. Сейчас он в домике с добренькими кромушами на лужайке, хотя нет… — её слова перебил истошный крик боли инвестиго. — В данный момент эти кромуши едят его лицо, мозг, мясо. Надо его брать, Крижен, пока он в припадке, другого шанса не будет.

Художник понимал, что после такого следующие пару дней Гильермо будет под пристальным присмотром Илая. Крижен смотрел на бушующий ураган обломков и на фигуру преданного лекаря.

Парень не сделал ему ничего плохого, наоборот, всё время сдерживал бесчеловечные порывы инвестиго. И где тут справедливость? Он сейчас стоит у них на пути. Ему придётся умереть, а эта тварь, это бескомпромиссное чудовище вернётся после рилганского плена и будет дальше жить.

— Не промахнись, — Крижен пропустил Соммула вперёд, сам он уже не мог этим заниматься, как будто злоба этого мира подступила к горлу и вот-вот выльется, он чувствовал омерзение к самому себе.

Кэтрин не промахнулась. Она попала лекарю в спину одним метким заклинанием, и тот потерял равновесие. Случайный булыжник угодил магу в висок, второй в грудь, третий — в плечо. Его завертело в искусственном вихре и изуродовало до неузнаваемости.

— Илай! Илай, ты тут? — закричал инвестиго из-под плавившейся «накидки», лава стекала на пол и расползалась в стороны, а сам Гильермо сидел невредимым, раскачиваясь и засунув руки под мышки. — Мне нужно лекарство, Илай, мне плохо, — он заплакал, и всё, что летало вокруг, застыло, а потом попадало, как падают мёртвые птицы, угодив в ядовитый туман.

— Идём, — тихо сказал Крижен, и оба вышли из укрытия, крадучись, они приблизились к инвестиго. — Гильермо, ты меня слышишь? Это я, Илай, — помахав