Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

принципиально против передачи Додеканезских островов. «Советский Союз очень обидели в Лондоне, — скажет Сталин. — Англичане и американцы боятся передать Триполитанию под опеку Советского Союза. Нельзя ли отнестись к Советскому Союзу с большим доверием при рассмотрении того предложения». Бевин ответит, что Средиземное море было источником трений в течение ряда столетий, и по этой причине «лучше было бы учредить опеку над Триполитанией четырех государств, а не одного».

Состоится в этот момент и примечательный обмен мнениями по вопросу о доверии. Бевин, рассуждая об опеке над Триполитанией, добавит, «что лучше полагаться не на базы, а на доверие». Сталин ответит, «что в отношении Триполитании нет доверия к Советскому Союзу». «Речь идет не об отсутствии доверия, а о том, чтобы избежать соревнования», — отреагирует Бевин. В британской записи беседы содержится и другое соображение Бевина: новые переговоры по этому вопросу будут возможны, «когда дружба между нами укрепится и получит дальнейшее развитие»[535]. Сдвинуть ливийскую проблему с места в нужном для Сталина направлении у него не получится. Прошедшие с тех пор семьдесят пять лет «соревнования», кажется, дали (и не только историкам) богатую пищу для размышлений о роли военных баз в сфере укрепления доверия между державами.

Следующая сессия СМИД состоится в Париже в 1946 г. Пройдет она в два этапа: 25 апреля — 16 мая, 15 июня — 12 июля. Когда 2 июня Бирнс вновь поднял вопрос о судьбе Додеканезских островов, Молотов неожиданно для собравшихся заявил, что советская делегация не имеет возражений по этому вопросу и согласна на передачу островов Греции в соответствии с американским предложением. И сделано это было вне всякой связи с вопросом об опеке над Триполитанией. Так Сталин закроет вопрос о советских военных базах в Средиземноморье. Сосредоточиться советский вождь, судя по всему, решил на других геополитических вопросах.

Глава 4

«Разрешение послевоенных проблем Дальнего Востока». Проектировки Сталина в отношении Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Латинской Америки

В политической доктрине большевизма с начала ХХ века присутствовал ленинский тезис: «Мировой капитализм и русское движение 1905 года окончательно разбудили Азию»5[536]6. Именно в сторону Азии обратят свой взор российские большевики в начале 1920-х гг., когда станут рассеиваться надежды на мировую революцию на Западе. «Революционизирование Востока, — скажет Сталин в июле 1925-го, — должно дать решающий толчок к обострению революционного кризиса на Западе. Атакованный с двух сторон — и с тыла, и с фрон- та, — империализм должен будет признать себя обреченным на гибель»5[537]7. В декабре того же года он поставит задачу «вести работу по линии укрепления смычки между пролетариатом нашей страны и освободительным движением угнетенных стран, ибо они — наши союзники в борьбе с империализмом»5[538]8. Как уже мог убедиться читатель, с начала 1930-х гг. Сталин принимает на себя функции куратора китайского направления в Политбюро. «Силы революционного движения в Китае, — считал Сталин, — неимоверны. Они еще не сказались как следует. Они еще скажутся в будущем. Правители Востока и Запада, которые не видят этих сил и не считаются с ними в должной мере, пострадают от этого»5[539]9. По окончании Второй мировой войны стабилизация Запада и его консолидация на антисоветских основаниях приведет Сталина к выводу о смещении центра революционного движения на Восток. В июле 1949 г. на приеме китайской делегации он прямо скажет: «Центр революции с Запада переместился на Восток, а сейчас он переместился в Китай и Восточную Азию»5[540]0. Именно этими установками определялось внимание, с которым Сталин в послевоенные годы будет уделять вопросам поддержки революционно-освободительного движения в странах Восточной Азии, которые окажутся переплетены с проблемами послевоенного урегулирования на Востоке в целом.

Мы помним, что задолго до общепринятой даты начала Второй мировой войны Сталин в своих проектировках исходил из вывода о двух очагах мировой войны, причем дальневосточный театр зачастую ставил на первое место с точки зрения рисков для СССР. Поэтому не приходится удивляться тому постоянному вниманию, которое Сталин уделял восточно-азиатской проблематике. Воспрепятствование возрождению милитаристской Японии встало во главу угла в Азиатско-Тихоокеанском регионе так же, как недопущение возрождения военно-промышленного потенциала Германии являлось приоритетной задачей в Европе. И на Дальнем Востоке в единый узел переплетутся проблема выработки и заключения мирного договора с потерпевшим поражение агрессором с вопросами организации мирной жизни освобожденных от японской оккупации стран, на территории которых к тому же сталкивались интересы колониальных держав — Великобритании, Франции, Нидерландов, а также США. Интересы безопасности Советского Союза в доктрине Сталина требовали участия в урегулировании на прилежащих к нему территориях.

Относительная неудача Сталина на западном театре холодной войны уже очень скоро будет с лихвой компенсирована на театре восточном. Всего через несколько месяцев после отступления Москвы на берлинском и греческом оперативных направлениях компартия Китая при поддержке Москвы возьмет верх над гоминьдановским правительством и провозгласит создание на континенте Китайской Народной Республики. Вслед за тем последуют решения, направленные на развитие революционно-освободительного процесса в Корее и Индокитае.

Может, США «нужен не союзник, а сателлит в Японии? Должен сказать, что Советский Союз не подходит для этой роли…»

Разграничение зон влияния имело место не только в Европе, но и на Дальнем Востоке, где этот процесс, в отличие от европейского театра, приобретет вскоре «горячие формы». Первыми в эту гонку вступят союзники СССР по антигитлеровской коалиции, которые, как помнит читатель, 27 июля 1945 г. выступили с Декларацией глав правительств Соединенных Штатов, Соединенного Королевства и Китая о Японии[541]. Советскому Союзу, таким образом, отводилась вспомогательная, служебная роль — участника военных действий против Японии, но не полноценного участника политического урегулирования.

В ходе Ялтинской конференции Сталин, как помнит читатель, согласился вступить в войну с Японией, получив взамен гарантии независимости Монгольской Народной Республики (на которую претендовал гоминьдановский Китай), возврата южной части Сахалина (отторгнутого от Российской империи по итогам Русско-японской войны 1904–1905 гг.), передачи Курильских островов. Поэтому особенно чувствительным станет следующий шаг союзников по отсечению СССР от решающих форм участия в политико-военном урегулировании. Союзники откажут советскому руководству в претензиях на совместную оккупацию территории Японии и участие в управлении ею по германскому образцу. «Может быть, Америке нужны сателлиты, а не союзники? Должен сказать, что Советский Союз не подходит для этой роли…» — так выразит Сталин свое отношение к курсу США на японском направлении в беседе с послом США в СССР А. Гарриманом 25 октября 1945 г.[542]

Сталин, не