Гранатовая бездна Калиройя - Олла Дез

Магни выдал нам одеяла и подушки. А ещё раскатал небольшие матрасы. Я улеглась возле костра. Я плохо стала спать. С трудом засыпала всё последнее время. Глаза слипались, усталость от дороги ощущалась колоссальная, а вот сна не было. Не знаю, чем это можно было объяснить, но именно на это я стала сваливать моё постоянное раздражение и злость. А ещё на тоску. Звериную тоску по Рунольфу.

Утром я с удивлением увидела, что эта парочка благополучно спит обнявшись. Вот точно вечером они были на противоположных сторонах костра. А за ночь переместились. Вот что истинность с варгами делает. Заставляет левитировать, не иначе.

Мы добрались до разлома к обеду следующего дня, и я, выставив пальчик, тыкнула вперёд и спросила:

— Ма… Магни? Это что?

-Это разлом! — ответил невозмутимо друг.

— Это не разлом. Это называется геологическое обнажение!

— Что? — приподнял брови Магни.

— Да так ничего. Один всё забери!

В моём Мире, в Вологодской области, есть геологическое обнажение. Называется оно Опоки. И это, в самом деле, выход на поверхность древних пород, а совсем не разлом. Считается, что это произошло в Пермском периоде. Это, как полагают учёные, результат распада огромного единого суперконтинента Пангея. Тогда же произошло и вымирание многих видов животных.

Вот и сейчас, передо мной лежал огромный палеонтологический тортик, в котором слоями были уложены камни, глина, геологические породы. Преобладали ярко красные цвета. И почти так же, как и в Опоки, в середине этого тортика было углубление в виде римской цифры пять, или знака победы. Как будто кто-то лопаточкой взял и вынул треугольный кусочек. А лес по краям был ярко зелёного цвета, казалось, что он свежее остальной части.

Единственное отличие — цвет. Все-таки в Опоки красная глина не такая яркая, как здесь, но во всём остальном, сходство было поразительное.

— А домик? — вздохнула я.

— Нет тут домика, — припечатал Магни, а потом пояснил, — Не проводились здесь никогда празднования. Доступность крайне плохая. Ближайшее поместье очень далеко. Вот и не ездил сюда никто. Поэтому я и взял с собой дополнительную лошадь с едой и постелью.

И Герда послала ему обожающий взгляд, а я закатила глаза.

Они остались обустраивать лагерь, разводить костёр и готовить походный обед, а я, отцепив от пояса юбку, отправилась на разведку, прямо к тому месту, где из торта вырезали кусок. Тут не было водной глади озера, как в моём Мире, а была густая зелёная трава, над которой и возвышался вот этот большой красный торт.

Место для лагеря мои спутники выбрали подальше от геологического обнажения, благо были хорошо осведомлены о последствиях закрытия разлома.

Я вошла внутрь и двинулась вперёд. Если здесь тоже окажется яма, то мне понадобятся помощь и веревка. Под ногами были красные камни, вперемешку с такой же кроваво-красной глиной. Далеко идти вглубь мне не пришлось. Я поскользнулась на гладкой поверхности и, растянувшись во весь рост, скатилась вниз v-образного углубления.

— Ну, вот и глаз, — сама себя поздравила я.

Я осмотрелась. Спуск был такой же гладкий, как и поверхность глаза, именно поэтому я и поскользнулась. Длинный звериный зрачок на этот раз был ярко красным, практически алый. Выход был не так уж и далеко. Я добегу, уверенно заверила я сама себя. Если бы не этот постоянный нервный зуд, я возможно бы дождалась Магни и Венди, но мне не терпелось. И я, достав из сапога нож, рассекла руку уже ставшим привычным движением.

Опустившись на колени, я стала напитывать кровью глаз. Он впитывал, как губка, или как сухой песок, и почти тут же под моими руками начал осыпаться, превращаясь в пыль.

На этот раз я отскочила, поэтому вниз не полетела, а спокойно спустилась к уже привычному и ставшему родным каменному гвоздю.

Я подходила к нему и не верила своим глазам. Я даже тряхнула головой. Морок? Галлюцинация? Мираж? Больное на всю голову воображение? Знаменитый диск Сабу лежал передо мной, образуя шляпку очередного каменного гвоздя, а в самом его центре покоилось красное яйцо Фаберже.

Диск Сабу можно увидеть в Каирском музее. Ему более пяти тысяч лет, и он найден во время раскопок в гробнице чиновника по имени Сабу. Богатство захоронения позволило предположить, что Сабу был сыном фараона, хотя это и не подтверждено, как и многое другое, связанное с этим странным диском. Ни способ его изготовления, ни, самое главное, назначение этого предмета учёным установить так и не удалось. И вот сейчас я смотрю на него и понимаю, что вот эти изогнутые края, похожие на лопасти пропеллера, просто шляпка у гриба. А круглое отверстие — предназначено для ярко красного яйца, что блестит и переливается на солнце.

Яйцо я сразу не узнала, и только потом поняла почему. В моём Мире его просто не было. Нет, скорей всего оно было, и у него даже есть название — «Розово-лиловое яйцо с тремя миниатюрами». Но как оно выглядело и где теперь находится — никто не знает. Утеряно, пропало, сгинуло. Да и было ли вообще? Передо мной сейчас стояла почти точная копия яйца «Рокайль», только вот у меня в Мире оно было зелёное, а тут ярко красное. Но и в том, и в другом случае механизм сюрприза внутри был одинаковый. Возможно, и яйца были чем-то похожи. Но вот это ярко-красное яичко я совершенно точно раньше не видела.

«Дорого яичко к велику дню», — вспомнила я известную поговорку на пасху.

Ведь яйца, что дарили на пасху, должны были быть именно красными, символизируя кровь Христа и его жертвенность. Это сейчас цвет не имеет почти никого значения, но, согласно древним верованиям, оно должно быть именно красным. И вот оно — передо мной.

Я порезала руку вновь и позволила крови стекать на постамент и яйцо, готовая подхватить ярко-красный камень. А в том, что это будет именно он, сомневаться не приходилось. И точно, на руку мне упал большой рубин квадратной формы. Я торопливо зажала его в кулак и, не дожидаясь погружения гвоздя-гриба, рванула прочь к лагерю, где меня ждали сестра и Магни.

Я бежала и слышала за спиной скрежет от входящего внутрь гвоздя и, что мне очень не нравилось, что-то за моей спиной слишком сильно грохотало. Я выскочила из впадины в «торте» и стремглав понеслась к лагерю.