Тот самый сантехник 9 - Степан Александрович Мазур

когда понял. — Да какой нахуй герой? Зачем я вообще в это полез? Годы уже не те, чтобы фуры возить. Молодые пусть маются. А я сейчас в себя приду и домой… да только… где сейчас мой дом-то?

— Батя, ты герой, — повторил Боря и глаза снова слезами наполнились. Всё-таки не раз и не два думал над тем, чтобы бросить всё, смалодушничать и сбежать от этих забот. Едва от отца не отрёкся. А тот ребёнка спас и много жизней, если автобус считать. Те пустые по трассе не ездят. Межгород. — Бать… всё будет. И дом тебе построю. Только выздоравливай и возвращайся. Всё… бывай… люблю тебя!

Вновь от всех эмоций трясущимися пальцами сантехник едва вдавить красную кнопку сумел. А как отбой нащупала подушечка, так по столу кулаком треснул и на Ларису волком посмотрел.

— ЧТО ЗА ХУЙНЯ ПРОСИХОДИТ⁈

Та сидит бледная, моргает. Понять ничего не может. А кулаки сантехника сжались. В одном прыжке от неё он, если подумать. Глаза тёмные, стул откинул рывком и к ней!

Богатырёв на рефлексах подскочил, встав в один момент между Ларисой и Борей. Грудью начальницу прикрыв, массой захотел дело решить. Но масса обоих тел на тот момент сравнялась. Что сантехник широкоплечий и крепкий, что десантник сил набирался и статью был не обижен.

— Боря, спокойнее, спокойнее! — то шепчет, то орёт на ухо Володя.

— Ты чё, падаль⁈ — закипает сантехник, вроде и в нокаут десантника пока не отправляя, но и пика пока не достигнув. Ведь если для дела надо, то на руки поднимет и перебросит в дальний угол на раз. А на две шею ту московскую, да хрупкую и переломит. Только понять бы. Зачем ей это? — Батю моего в расход пустить вздумала? Да я тебя саму сейчас на лоскуты порву!

Те, кто много говорят — обычно ничего не делают. А те, кто делают — не говорят. Но Боря говорил лишь потому, чтобы как раз ничего не делать. Всё внутреннее естество его сжалось в тугую пружину и требовало мести. И такая ярость его обуздала в моменте, что откинул бы того Богатырёва как пушинку и не заметил.

Но что-то не сходилось. И где-то в глубине души Глобальный-младший понимал, что гадить сама себе Лариса не будет. А дело касалось бизнеса и прямых налаженных поставок.

«И за кой хрен ей батю трогать?» — твердил раз за разом внутренний голос.

— Боря, я… я… я не понимаю… Борь… — лепетала охрипшая Лариса, что тоже много чего не понимала. — Я разберусь. Обещаю! Мне… дай только времени понять!

— Разберётся она! — крикнул Боря и подхватив Богатырёва подмышки одним рывком его бросил-усадил на стул. Просто, чтобы куда-то эту тёмную силу деть, обуздавшую его и никого не убить с ходу.

От этого рывка десантник только ноги задрал к потолку и на миг себя куклой тряпичной ощутив, вдруг понял, что всё уже позади. Он сидит, в спину отдало, а Боря уже в другой угол уходит и тяжело дышит. Читал где-то Володя однажды про людей-суперов. Мол, взглядом убить могут, если приспичит. Но чтобы повстречать такого в Сибири и тем более под горячую руку ему попасться — такое впервые.

Пока Боря вышел в прихожую отдышаться, а Вика передала стейки под покровительство Алексашки и следом за ним выбежала, Лариса всё ещё ртом воздух хватала, глядя на массажиста с большими осоловелыми глазами. Что-то подсказывало ей, что вздумай Глобальный дело до конца довести, не помогла бы и «полная боевая форма» Богатырёва, на которую тот должен был выйти примерно через квартал, судя по прогнозам реабилитологов. Ну или через год, суда по заверениям психолога, если в мозг ему залезть, а не только на мышцы смотреть и пульс слушать при стрессах.

Сначала Шац сидел молча, глядя то на бледных гостей, то на притихших девушек, то на обожравшегося и активно пукающего ротвейлера, который делал вид, что это всё кот. Тогда как сам кот делал вид, что ему всё равно, что происходит вокруг после порции кошачьего корма с пакетика. Потом хозяин поднялся, отошёл к винному погребку и нырнул в него наполовину тела, доставая из-под люка в полу марочное вино и коллекционный коньяк. Конечно, можно было добить Ларису одним пальцем. Или дожать в моменте, заставив переписать хоть весь московский бизнес на Глобальных после такого происшествия. Но и сам помнил, что не раз оказывался в ситуациях, когда вроде бы вот уже всё — край. А потом проходило немного времени, обдумывал ситуацию и потихоньку от него отползал.

Откупорив пару бутылок с ходу и достав новые фужеры, Шац разлил всем и снова присел за стол. А между тем сказал впервые:

— Ну, ситуации я вашей не знаю. Гадать не буду. Но судя по всему, врагов у тебя хватает.

Лариса протянула трясущиеся руки к бокалу вина и выпила его залпом, не чувствуя ни вкуса, ни вдохновения долгой выдержки. Только когда горячее побежало по пищеводу и немного прижгло нёбо, она закашлялась. А как мыслительные способности вернулись, сказала с было уверенностью в голосе:

— Мендель, сука такая! Его проделки. Подставить меня решил. Давно зуб точит. Иначе откуда у Петра Ивановича в больнице следаки тут как тут? Уверена, уже экспертиза готова. Тормоза ведь можно испортить… постепенно?

— Можно, — кивнул Шац, снова подливая. — Трубку подрезаешь перед выездом или надрез делаешь небольшой. Тормозуху капля за каплей и выдавит. Подтекать будет. А километров через пятьдесят бах и — пусто.

— Сука такая, — повторила Лариса и практически заставила себя снова допить бокал, чтобы отпустило судорожно стучащее сердце.

Не на валерьянку же переходить.

Раздался звонок. Привезли доставку. Шац сходил за пакетами, а когда все снова присели за заставленным разными яствами столом на кухне, разговор продолжился.

— Слушай, Лариса, — вновь по праву старшего и хозяина начал Шац. — Дела твои с мужем — это одно. Боря поймёт, я уверен. Но была подоплека. Не так ли?

Лариса приподняла бровь, игнорируя как еду, так и лёгкие закуски. Только третий бокал вина грел ей руку, а заодно и душу, пока мысли метались и мозг уже выстраивал план мести товарищу Менделю, окопавшемуся в Швейцарии, но периодически тыкающего её через третьих лиц даже в России. Не говоря уже о его проделках в Таиланде.

— А подоплека в том, что сразу разбираться ты со всем не стала. И