Хозяин рубежа. Книга ll - Михаил Ежов

сказать, отчасти он прав: среди дворян ценится лихость и смелость. Но это вовсе не значит, что я стану рисковать чем-то существенным, просто чтобы сыграть ему на руку.

— Решайте сами, — ответил Молчанов. — Я готов принять любую ставку.

А вот это интересно. Получается, ему главное втянуть меня в гонку. И при такой формулировке отказаться, конечно, трудно: окружающие точно воспримут это как трусость. И слухи разнесутся от этого стола в мгновение ока по всему Западному Фронтиру.

Я отложил ложку, чтобы показать серьёзность, которую приобрёл разговор. С физиономии моего собеседника не сходила хитрая улыбочка.

Очевидно, что у Молчанова, жаждущего от меня избавиться, ситуация сложилась не лучшая: вышка моя обзавелась силовым полем, и теперь диверсии ей не страшны. Да и темпы развития участка у меня здорово увеличились. Но железную дорогу соседу ой как хочется. И участие в гонке даёт ему шанс устранить меня с дороги. Ведь во время неё случиться может всякое.

— Итак, господин Львов, — нетерпеливо проговорил Молчанов, глядя мне в глаза. — Насколько вы хотите псарню?

Ха! Вопрос — насколько тебе нужно, чтобы я согласился поучаствовать в гонке.

— Увы, у меня нет ничего равноценного вашей суке, — сказал я холодно, чтобы он решил, что я вот-вот соскочу. — А предлагать ерунду считаю просто неправильным.

Молчанов дёрнулся. Понял, что упускает шанс. Ну, и кто теперь рыбак?

— Ладно, чёрт с ним! — проговорил он быстро. — Пусть будут деньги. Пять миллионов. Согласны?

Я сделал вид, что раздумываю. Теперь уже все за столом затихли, увлечённые нашей беседой.

И вдруг заговорил один из помещиков. Мы с ним знакомы не были, и, садясь за стол, он не представился.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господа, но полагаю, будет честным, если господин Львов сможет оценить то, во что собирается вписаться, в полной мере.

При этом он вперил тяжёлый взгляд в Молчанова. Тот немедленно смутился. И в то же время было заметно, что в его глазах мелькнула злоба.

— Вы правы, Анатолий Дмитриевич, — нехотя процедил он. — Никто здесь не собирается обманывать господина Львова.

— Мне бы это и в голову не пришло, — проговорил мужик и тут же повернулся ко мне. — Кажется, вы не совсем представляете, как именно проходят гонки «Излом-2», — сказал он. — И что для участия в них требуется особый автомобиль. Не то, чтобы имелись какие-то жёсткие требования, но на обычной машине там просто нечего делать.

— Особый? — проговорил я. — Нет, этого я не знал.

— Так и есть, — быстро вставил Молчанов. — Я был уверен, что вы в курсе.

Чёрта с два! Гадёныш намеревался меня развести.

— Меня зовут Анатолий Елисеев, — представился мужик, протягивая мне руку. — Мы не были знакомы.

— Родион Львов.

— Кажется, я вам должен, — проговорил Елисеев со значением, глядя мне в глаза.

Точно! Это ведь его сына я избавил от Чёрной летаргии. Похоже, помещик нарочно уселся со мной за один столик — присмотреться решил.

— Если вы так считаете, — ответил я.

— Считаю. Надеюсь, вы примете в качестве благодарности чертёж автомобиля. С возможностью внесения доработок.

При этих словах Молчанов только что на стуле не подпрыгнул. Под кожей на лице заходили желваки. Да, совсем не такого он ожидал, когда пытался втянуть меня в гонку.

— С удовольствием, — ответил я Елисееву. — Вы участвовали «Изломе-2»?

— Мой сын участвовал. Младший. Царствие ему небесное. С тех пор, как он погиб в этом нелепом развлечении чертёж ни разу не пригодился. И ещё вам понадобится высокооктановое топливо. У меня есть, и я готов с вами поделиться. Мы ведь за честное пари, не так ли? — добавил он, взглянув на Молчанова.

Тот с заметным усилием растянул губы в подобии улыбки.

— Само собой. Как же иначе?

— Полагаю, знание трассы тоже не повредит, — раздался вдруг у меня за спиной знакомый голос. — Прошу прощения, господа, что вмешиваюсь, — Лобанов отвесил сидевшим за столом вежливый поклон. — Случайно услышал, о чём вы говорите. Вам понадобится штурман, сосед. Без него у вас нет шансов даже на самой лучшей машине.

При этих словах Молчанов побагровел. Даже глаз задёргался.

— Я участвовал в гонке не раз, — продолжил Лобанов. — И буду рад выступить в качестве вашего штурмана, господин Львов.

— Почту за честь, — ответил я. — Если это не нарушит вашего обещания.

Помнится, Лобанов говорил, что сестра против его участия в гонках.

— Думаю, в данном случае можно сделать исключение.

— Что ж, — Елисеев хлопнул в ладоши. — Полагаю, теперь есть смысл и о пари подумать.

Я протянул Молчанову руку через стол. Он пожал её с кислой миной.

— Господа, вы свидетели, — сказал Лобанов. — Спор заключён. Обсудим трассу позже, — добавил он, обращаясь ко мне. — Заезжайте в гости, как будет время. Гонка состоится через четыре дня.

После того как он отошёл, обед продолжился в молчании. Чувствовалось напряжение. Молчанов так вообще избегал на кого-либо смотреть, особенно на Елисеева. Было ясно, что помещик только что приобрёл врага.

Когда трапеза подходила к концу, Елисеев обратился ко мне:

— Господин Львов, как вы смотрите на то, чтобы поехать после ужина ко мне? Я бы вам сразу чертёж и отдал. Насчёт дороги не беспокойтесь: у меня надёжная охрана, да и в окрестностях в последнее время стало довольно спокойно. Беззаконники куда-то подевались.

— С удовольствием принимаю приглашение, Анатолий…

— Павлович.

Дальше пришлось ещё несколько часов выслушивать всякие доклады, предложения и участвовать в голосованиях. За три четыре месяца дел у Собрания накопилось немало. Наконец, Назимов объявил, что на сегодня хватит, попросил секретаря зачитать выдержку из протокола, подвёл итог и удалился. На ужин он не остался.

Подали жареных куропаток с брусничным соусом и мелко порезанный картофель с хрустящей корочкой, а также салат с крольчатиной.

На этот раз за столом образовались свободные места (кое-кто из дворян предпочёл уехать сразу после заседания), Молчанов тоже уехал, так что Лобанов присоединился к нам с Елисеевым.

— Хорошо, что вы поставили только деньги, — сказал он, беря вилку. — Если честно, шансы выиграть заезд невелики. Даже люди с опытом иногда не доходят до финиша. А у вас это будет впервые.

— Не верите в меня? — улыбнулся я.

— Простите, но стараюсь