О. Генри - На выбор (сборник)

Но тут, к великой радости старого Джека, произошла диверсия. В двери властно постучалась Драма и обратила Комедию в бегство.

Персиваль, ненавистник всяких мельничных принадлежностей, влетел с чьей-то визитной карточкой и передал ее Синему Галстуку с таким видом, точно это был вызов на дуэль.

– «Оливия де Ормонд», – прочел Синий Галстук имя на карточке. Он вопросительно взглянул на двоюродного брата.

– Отчего бы нам не попросить ее сюда, – сказал Черный Галстук, – и не покончить, так или иначе, с этим делом?

– Дядя Джек, – сказал один из молодых людей, – будьте добры, присядьте ненадолго на тот стул, вон там, в углу. Сейчас придет сюда дама по делу. Мы займемся вами потом.

Дама, которую Персиваль ввел в кабинет, была молода и обладала капризной, определенной, свежей, сознательной и преднамеренной красотой. Одета она была с той дорого стоящей простотой, в сравнении с которой всякие кружева да оборки кажутся лишь жалкими лохмотьями. Впрочем, ее огромное страусовое перо служило султаном, по которому ее, как и веселого носителя наваррского шлема, можно было узнать издали даже среди целой армии прелестниц.

Мисс де Ормонд приняла предложенное ей вращающееся кресло у стола Синего Галстука. Затем молодые люди придвинули поближе два кожаных кресла, сели и заговорили о погоде.

– Да, – сказала она, – я заметила, что становится теплее. Но я не хочу отнимать у вас время в деловые часы. Впрочем, – добавила она, – мы можем поговорить и о деле.

Она говорила, обращаясь к Синему Галстуку, и при этом очаровательно улыбалась.

– Отлично, – сказал он. – Вы ничего не имеете против того, чтобы мой кузен присутствовал при разговоре, надеюсь? У нас обыкновенно не бывает тайн друг от друга, особенно в делах.

– О, нисколько, – зачирикала мисс де Ормонд. – Я даже предпочитаю, чтобы он слушал. Во всяком случае, он является важным свидетелем; ведь он был тут, когда вы… когда это случилось. Я предполагала, что вы не прочь будете переговорить, пока еще… пока еще не возбуждено дело, – так, кажется, говорят юристы?

– Имеется ли у вас наготове какое-нибудь конкретное предложение? – спросил Синий Галстук.

Мисс де Ормонд задумчиво поглядела на носки своих шевровых туфелек.

– Мне было сделано предложение, предложение руки и сердца, – сказала она. – Если оно не будет взято обратно, то другое предложение само собой отпадает. Давайте поговорим сначала насчет первого.

– Ну, что касается… – начал Синий Галстук.

– Прости меня, друг мой, – перебил Черный Галстук, – и разреши мне вмешаться. – И он с добродушным видом повернулся к молодой женщине.

– Ну-с, давайте-ка припомним слегка обстоятельства дела, – веселым тоном сказал он. – Мы все трое, в обществе многих общих знакомых, неоднократно кутили вместе, ловили мух…

– Мне кажется, что тогда в воздухе носилось нечто значительно более крупное, чем мухи… – сказала мисс де-Ормонд.

– Согласен, – так же невозмутимо и добродушно продолжал Черный Галстук. – Вам показалось, что это голуби. Два месяца назад человек шесть из нашей компании поехали кататься на автомобиле с намерением провести день на лоне природы. Мы остановились в придорожной гостинице, чтобы пообедать. Там мой родственник сделал вам предложение. Разумеется, он это сделал, находясь под влиянием ваших чар и вашей красоты – качеств, которых никто не может отрицать у вас.

– Жаль, что не вы пишете обо мне рекламные статьи, – сказала красавица, ослепительно улыбнувшись.

– Вы – на сцене, мисс де Ормонд, – продолжал Черный Галстук. – Без сомнения, вы имели множество поклонников; быть может, вы получали предложения и от других. Вы должны также помнить, что мы все в тот день кутили и веселились. Не одна бутылка была распита. Что мой родственник сделал вам предложение – этого мы отрицать не можем. Но разве вам до сих пор не случалось замечать, что подобные вещи теряют, с обоюдного согласия, все свое значение на следующее утро при свете солнца? Ведь существует же между «веселящейся братией» – я беру это слово отнюдь не в дурном смысле – известный кодекс правил, согласно которому всякие выходки после обильных возлияний на другой день забываются?

– О да, – сказала мисс де Ормонд. – Я это отлично знаю. И я всегда так и действовала. Но так как это дело, по-видимому, защищаете вы, – с молчаливого согласия ответчика, – я вам скажу еще кое-что вдобавок. У меня есть письма от него, в которых он повторяет свое предложение. И они с подписью.

– Понимаю, – серьезным тоном сказал Черный Галстук. – Сколько вы хотите за эти письма?

– Меня дешево не купить, – сказала мисс де Ормонд. – Но я била на другое. Вы оба принадлежите к аристократической семье. Ну что же, хотя я и на сцене, однако никто ничего не может про меня сказать. А деньги для меня были лишь второстепенным соображением. Я не за деньгами гналась. Я… я верила ему… и… и… он мне нравился.

Она кинула на Синий Галстук томный, чарующий взгляд из-под длинных ресниц.

– А цена? – неумолимо продолжал Черный Галстук.

– Десять тысяч долларов, – нежно сказала дама.

– Или…

– Или выполнение обещания жениться.

– Кажется, пора, – перебил Синий Галстук, – дать и мне вставить слово. Мы с тобой, брат, принадлежим к семье, которая всегда высоко держала голову. Ты воспитывался в местности, совершенно непохожей на ту, где всегда жила наша ветвь. Но все же мы оба Картереты, даже если у нас и есть различие во взглядах и в образе действий. Как ты, конечно, помнишь, одна из традиций нашей семьи та, что все Картереты всегда по-рыцарски поступали с дамами и никто из них ни разу не нарушал данного слова.

И Синий Галстук с открытой душой и полной готовностью повернулся к мисс де Ормонд.

– Оливия, – сказал он, – назначьте день свадьбы.

Но не успела она ответить, как опять вмешался Черный Галстук.

– От Плимут Рока до Норфолк Би[1] – путь немалый, – сказал он. – Между этими двумя пунктами мы находим различия, созданные тремя веками. За это время старый порядок изменился. Мы больше не сжигаем ведьм и не пытаем рабов. И мы теперь уже больше не расстилаем плащей, чтобы дама могла пройти через лужицу; но мы также и не окунаем их с головой в воду за малейшую провинность. Наш век – век здравого рассудка, применения к обстоятельствам и чувства меры. Все мы – дамы, кавалеры, женщины, мужчины, северяне, южане, лорды, проходимцы, актеры, уличные разносчики, сенаторы, поденщики, политические деятели – начинаем приходить к лучшему пониманию вещей. «Рыцарство» – одно из тех слов, которые постоянно меняют свое значение. Семейная гордость может выражаться разными способами; одни поддерживают ее тем, что берегут свое заплесневшее высокомерие в заросших паутиной хоромах где-нибудь в колониях, а другие – тем, что сразу платят свои долги.

Ну-с, а теперь я думаю, что я вам уже надоел со своими монологами. Я кое-что смыслю в делах, знаю немного жизнь, и я почему-то уверен, брат, что наши прадеды, первые Картереты, одобрили бы мое отношение к этому вопросу.

Черный Галстук повернул свой вращающийся стул к столу, что-то написал в чековой книжке, вырвал чек; звук отрываемой по пунктиру бумажки резко нарушил молчание, воцарившееся в комнате. Черный Галстук положил чек так, чтобы мисс де Ормонд легко могла взять его.

– Дело – делом, – сказал он. – Мы живем в деловой век. Вот чек на десять тысяч долларов. Ну, мисс де Ормонд, как вы решаете: флердоранж или наличными?

Мисс де Ормонд небрежно взяла чек равнодушно сложила его и сунула в перчатку.

– Больше ничего не нужно, – спокойно сказала она. – Я отлично знала, что лучше будет, если я зайду и заранее переговорю с вами. Вы, по-видимому, народ порядочный. Но ведь у всякой девушки есть самолюбие. Я слыхала, что один из вас – южанин. Кто же именно? Любопытно было бы знать.

Она встала, нежно улыбнулась и прошла к двери. Затем, сверкнув белыми зубами и взмахнув пером, она исчезла.

Родственники успели совершенно позабыть о дяде Джеке. Но тут они услышали, как он, шаркая ногами, зашагал по ковру по направлению к ним.

– Масса Бланкфорд, – сказал он, – вот вам ваши часы.

И с этими словами он без малейшего колебания вручил старинный хронометр его законному владельцу.

Охотник за головами

(Перевод под ред. В. Азова)

По окончании войны между Испанией и Джорджем Дьюи я отправился на Филиппинские острова. Я был военным корреспондентом одной газеты и писал отчеты о военных действиях, но военных действий на Филиппинах никаких не было. Как-то раз наш главный редактор написал мне, что телеграмма в восемьсот слов, в которой я описывал наши дела-делишки, отнюдь не может считаться важной военной новостью. Пришлось отказаться и ехать домой.