Unknown - Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

ложки.

Ни горячий душ, ни секс не спасли Геру от простуды. На следующий день у него поднялась температура. Не большая, но

достаточная, чтобы Рада от волнения потеряла аппетит. А все от глупости его и безалаберности. Как ребенок, ей-богу.

— Держи. Ты такой веселый, как будто в мире случилось что-то прекрасное.

— Угу, сирень зацвела. Мармеладка, ты можешь вообще не переживать, от простуды я точно не сдохну. Хоть от чего, но

только не от простуды. Если б суждено было, то помер бы, когда маманька меня на улицу выбросила.

— Как это выбросила?

— Русским по белому. Родила и выбросила на помойку. Кто-то мусор туда выносит, а кто-то вот — детей. Для кого-то

ребенок — мусор. Не сладко. Кисло. Сбегай за сахаром. Или может я просто ничего не понимаю, перепил всякой фигни,

которой ты меня весь день пичкаешь. Попробуй, — подносит к ее губам кружку.

Рада в шоке отпивает глоток чая, совершенно не чувствуя вкуса, не различая никаких оттенков.

— Да, кисло, давай еще сахара добавлю, — но подтверждает, забирая у него кружку из рук.

То, что говорит ей Гера, не просто выбивает из колеи, а ударяет прямо в ее болезненно трепещущее сердце.

У нее снова задержка. И снова с утра отрицательный тест на беременность. На этот раз она ничего не говорит Артёму, не

решается. Раньше ей легко дались бы эти слова — слетели с губ как какая-то банальность. Раньше она не позволяла себе

мечтать. Несколько часов назад она сидела в ванной комнате с отрицательным тестом и плакала, потому что не

забеременела в этом месяце. А кто-то детей на помойку.

Господи, как можно?!

Ей, вероятнее всего, никогда не суждено забеременеть, а кто-то на помойку... А она бы своему малышу все дала, все, что

угодно сделала бы и вынесла, лишь бы он на свет появился, лишь бы родить… А кто-то на помойку…

И как страшно!

Жутко, что говорит Гергердт об этом так легко и буднично. Врет? Вряд ли. Точно не врет.

Топит такая дикая горечь, что от нее мутнеет в глазах. Рада кашляет, становится нечем дышать. Ее снова обнимает боль,

скручивая и ломая в позу эмбриона. Теперь почему-то сопротивляться ей гораздо труднее, чем раньше. Оказывается, плохо,

что она стала от нее отвыкать.

Рада добавляет в чай две ложки сахара, медленно размешивает, с трудом находя в себе смелость вернуться в гостиную.

— Ну и сука конченная твоя маманька. — Ставит на журнальный столик кружку и забирается на диван рядом с Артёмом.

— Определенно, — посмеивается Гергердт, протягивает руку и вытирает с ее подбородка слезинку. — Не плачь,

Мармеладка, а то совсем растаешь.

fima 03.11.2015 14:51 » Глава 24

Во время этих обедов Филипп Филиппович окончательно получил звание божества…

«Собачье сердце»

— Оставайся, — предлагает Гера. — Я через неделю вернусь.

— Нет, я не могу. Как я тут останусь без тебя. Как?

— Выспишься, поваляешься, отдохнешь. Заскучать не успеешь, я обратно вернусь. Чего ты паникуешь? — В небольшую

сумку Гергердт бросает какие-то вещи. Только все самое необходимое. — Или собирайся, летим вместе. Просто я не вижу

смысла мотаться тебе туда-сюда. Мне там некогда будет. Что тут одна сидеть будешь, что там. Я кое-какие вопросы решу и

вернусь.

Рада сомневается. В том то и дело, что лететь в Россию ей не хочется, уже приросла к этому месту и теперь жутко боялась

каких-то изменений. Здесь нет родителей, которые пытаются убедить, что Гера самый никчемный человек в мире. Здесь нет

ничего, что напоминает о той жизни.

Гера сказал о панике вскользь, пошутил, и знать он не знает, что именно паника охватила все ее существо при мысли, что он

куда-то уедет. Страх остаться одной. Замерзнуть, околеть в этих стеклянных стенах. Она за неделю тут умрет одна. Не

представляет, что ей одной тут делать.

Они всю зиму прожили на Майорке, до конца февраля. Встретили Новый Год и Рождество. Рада впервые за много лет

загадала желание и впервые поверила, что оно обязательно сбудется. По здешней традиции под бой курантов успела съесть

двенадцать виноградинок. Двенадцать виноградинок — гарантия счастливой семейной жизни на весь год. А потом они гуляли

и провели новогоднюю ночь на улице, на площади, среди веселых, радостных людей.

Никогда в жизни у нее не было такой теплой и счастливой зимы, укутанной не холодным снегом, по обыкновению, а

белоснежным цветом миндаля.

— Хорошо, — соглашается Рада. — Соберу сумку. Тоже полечу. Не хочу здесь сидеть одна.

***

— Все, пойдем. — Рада поправляет на бедрах подол темно-синего платья. Сует в сумку телефон, фотографии.

У нее в гардеробе теперь есть платье. Пока только одно. Они купили его в Пальме, она надевала его на Новый Год. Платье

простое, чуть ниже колен, без излишеств и глубокого декольте. Оно прямое, из плотной ткани, с гипюровыми вставками на

рукавах.

— Я уже никуда не хочу идти, — заявляет Артём.

— О, даже не думай.

Рада быстро подхватывает пальто и набрасывает его на плечи, словно прикрываясь от жадного гергердтовского взгляда.

Но разве это спасет?

Он распахивает полы, обхватывает ее за талию. Она поджимает ярко накрашенные губы и чуть отстраняется.

— Да, у меня прям кровь в жилах застыла, какая ты строгая, — усмехается он, так нравится ему ее легкое высокомерие.

При всей душевной близости, которая установились между ними, Дружинина не потеряла умение охлаждать его пыл одним

взглядом.

— Артём, мы идем или нет? Ты просто определись.

— Все-таки пойдем, а то вдруг Ванька мне решил миллион долларов подарить, а я на ужин не явлюсь. Он второй раз точно не

предложит, — вздыхает, убирает руки и застегивает верхнюю пуговицу на ее ярком фиолетовом пальто.

Они немного опоздали. Шаурины уже сидели в ресторане.

— Ты где? В каких застенках? — звонит другу и направляет Раду в зал, где посадочные места отделены друг от друга

высокими перегородками. Ванька любит интим и уединение, всегда выбирает места, чтобы не быть у всех на виду.

— Направо посмотри.

Гергердт идет по проходу, поворачивает голову направо, и Ваня машет рукой, привлекая его внимание.

— Привет, отдыхающие! — говорит, радостно улыбаясь, когда они приближаются. — Заотдыхались совсем. — Обнимает их.

Крепко стискивает.

Рада в ответ благодарно целует его в щеку. И Алёну. Чувствует, как неожиданно тепло становится в груди. Все-таки очень

соскучилась по ним. Они такие забавные, всегда подшучивают друг над другом, иронизируют. Хоть не так часто они

встречались, эта пара всегда вызывала у нее самые положительные и добрые эмоции.

— Конечно. Это вы все работаете, а мы свое уже отработали, — не теряется с ответной репликой Гергердт.

— Какая ты красивая, прекрасно выглядишь, — говорит Раде Алёна, касаясь ее плеча. — Просто очаровательное платье.

Артём выбирал?

— Конечно, — кивает Дружинина и ведет руками вниз по бедрам, как будто разглаживая складки. — Я давно не носила

платьев, так что мне пришлось положиться на его вкус.

К их столику тут же подходит официант, Гера делает заказ для себя и Рады, спеша поскорее сесть спокойно и расслабиться.

Не любит он этой возни с обслугой.

— Скорее рассказывайте, — воодушевленно просит Алёна. — Что нового? Что интересного? Мы уже забыли, как вы

выглядите.

— Теперь смотри и любуйся, — смеется Артём, закидывая руку на спинку дивана, и Рада двигается к нему ближе,

усаживаясь удобнее.

— Мы и показать можем. — Рада смотрит на Артёма.

— А есть что показывать? — смеется Ванька.

— Фотографии, — кивает Дружинина и открывает сумку. Вытаскивая пачку фото. — Живые люблю, на бумаге. — О, это мы

болеем… — комментирует первый снимок.

— Ваня тоже очень страдает от акклиматизации…

— Нет, Артём страдает от другого…

— …вся кухня была в сахаре…

— …рыбаки хреновы…

— …упала и разбила коленку…

— …я его чуть на шнурках не повесил...

Они разговаривают, обсуждая фотографии. Смеются. Забывают о еде.

— Гера, да ты у нас модель, — шутит Алёна. — Везде позируешь.

— Просто для него у меня всегда самый лучший ракурс, — смеется Рада, приступая к салату.

— Вот вы крутые, — говорит Иван. — А у меня уже мозги лопаются, я тоже хочу в отпуск. Но мы только через три месяца

поедем.

— Зато надолго, — улыбается Алёна, все еще листая снимки и внимательно их рассматривая. — Какие хорошие фотки,

красивые. А я вот кроме «голого» селфи ничего не могу сделать, руки не из того места. Или глаза не видят.

— Да ладно! — Гергердт взрывается смехом.

— Правда-правда, — усмехается Алёна, — когда Ваня задерживается на работе, я фотографирую себя голую и посылаю