Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

Я лично плеснул ему еще вина, взяв стоящей на специальной лампе-подставке кувшин. Приятное тепло покрытой разноцветной эмалью глины грело руки.

— В общем, зашли. И там такой сладкий бардак начался, что я до сих пор вспоминаю с теплотой. Мокро там было. Кровь, но и море же, по утрам там моросит всегда, или туман. Трупы скользкие, стрелы летят, вонь... и вдруг где-то за спиной кто-то орёт: «За Джевала! За Пламя!» — и вся та рвань, кто к отряду прибивается чтобы хоть гнилую пшеницу даже не варя пожрать, вдруг превращается в героев древности. Оно лучше всего, геройствовать, когда против тебя не рожи злые, а спины от страха потные.

Леонхарт откинулся назад на импровизированном стуле. На его лице расплылось выражение полного довольства жизнью, сделав его почти человеческим. Он поймал мой взгляд и секунду не отводил свой, смотря мне прямо в глаза.

— Я там занят был... Всякое надо было сделать. Но я так мылю, сеньор Магн. Сеньор Джевал через другие стены зашёл. Там сорцы стояли, наёмники. Их, видать, заранее подкупили. Они ворота и приоткрыли. Только вот потом, когда всё началось, сеньор Джевал этих сорцев и прирезал. Всех. Может, условия новые начали ставить. Или просто вели себя нагло. Нет, вы меня, сеньор Магн, только правильно услышьте! Сеньор Джевал — человек надёжный, с ним договориться можно. И слово держит. Если не хамить.

Леонхарт говорил с таэнским говорком; вести беседы его никто не учил, оттого он прыгал с одного на другое и откровенно не чувствовал собеседника.

Несмотря на всё это, я остался доволен разговором с ним.

Как я и предполагал, Джевал видел в бранкотах пеших слуг — и использовал их по прямому назначению: отхожие ямы копать.

Ладно, это я от зависти.

Надо отдать Джевалу должное — он, очевидно, если не военный гений, то близок к этому.

Бранкоты он использовал ровно для того, с чем они могли справиться. Своими мантикоровскими методами добился полного подчинения и, опираясь на пехоту как на стройбат, который строит укрепления и сам же становится в них гарнизоном, вел войну, как тут привыкли вести.

Устойчивая пехота для него — скорее исключение, стечение обстоятельств.

Мои таэнские наёмники под Вириином, сорские пираты — просто ещё одна деталь в уравнении.

Пока он не чувствует, не понимает, что я пытаюсь сделать.

И я даже рад этому.

Не хотелось бы, чтобы у Джевала случилось откровение — и он увидел в этих забитых батраках, неумело размахивающих дешевыми копьями, зародыш будущих железных легионов — профессиональной пехоты, которая сметёт с полей битв благородных всадников вместе с их магией.

Дождь перестал моросить. Отдохнув сами — а главное, дав отдохнуть лошадям — мы двинулись дальше. Очень неторопливый конный блицкриг: полчаса тут постояли, часок быстрым шагом, изредка сменяющимся ленивой рысью, часок посидели, вина попили...

Нормально. Пока мне даже нравилось.

Тем не менее, пришлось всё же немного напрячь коней. Старательно выбирая ещё не разбитые проезжие дороги и не превратившиеся в жирную грязь поля, мы торопились обратно — я любил выполнять обещания. И хотел нагнать бранкоту Однорукого к обеду.

Почти получилось.

Мы выехали на холм.

Против привычного для Долины пейзажа, где каждый метр земли был освоен, этот холм не был засажен фруктовыми деревьями. С одной стороны прилепился замок — больше похожий на гостевой дом под Таэном. Вокруг — хаотичные деревья и поле с виноградом на одном из склонов.

С холма открывался прекрасный вид на небольшую долину. Похоже, именно отсюда Однорукий и смотрел вчера — впереди был город. Самый крупный из тех, что нам попадались на этой стороне.

Если в Долине люди старались селиться поближе друг к другу и не ленились как следует укрепиться, то тут был край мелких поселений без особых укреплений. Чаще всего ограничивались деревянными заборами.

На этом фоне городок выделялся.

Вокруг, почти как в Долине, всё было распахано. Небольшие селения, даже без заборов, стояли у берегов извивавшейся, как змея, речки шириной метров в двадцать — довольно солидно. И действительно, тут сходились три дороги, к двум широким деревянным мостам.

По обе стороны речки вытянулся городок — не меньше двухсот домов. Стояли они свободно. Видно было, что старый город строился с оглядкой на безопасность: серая стена из местного камня проглядывала сквозь голые ветви фруктовых садов. Она отсекала «полуостров» с особенно богатыми домами, храмом Императора (судя по жёлтой крыше) и ратушей.

Однако больше половины города была и вовсе не защищена.

Впрочем, горожане не стали полагаться на стены. Они вышли в поле — и дали бой.

Я даже уже забыл, что так может быть.

В местном языке было несколько слов, означающих конные сшибки. Я про себя называл их «собачьими схватками» — по аналогии с воздушными боями времён Второй мировой. Большую часть времени противники кружили друг вокруг друга, стараясь подгадать удачный момент для атаки. В идеале — напасть сбоку или сзади. Это почти гарантировало победу.

Вслух, конечно, я так не говорил — местные псы были малопопулярны и не считались особенно боевитыми. Их держали скорее как сигнализацию или для охоты на подземную живность. Поэтому подобное сравнение для сеньоров-всадников звучало бы как оскорбление.

В их терминах угадывались корни от слов «играть», «соревноваться» и тому подобных. Каждый выражал свой оттенок — азарт, удаль, иногда откровенную браваду. На русский язык прямой перевод был бы затруднителен, хотя близкое по смыслу словосочетание, пожалуй, можно подобрать.

Что-то вроде «силой молодецкой меряться». Или «байговать» — только с куда большим акцентом на опасность и азарт.

Захватить пару коней и комплектов доспехов — это не то чтобы выиграть уличные гонки и забрать у проигравшего машину. Да, растёт респект, статус и благосостояние. Но не только. Я бы даже сказал — глубже.

В общем, было за что побороться.

И, похоже, именно это сейчас и происходило.

Мы наблюдали за происходящим, будучи всего в пяти километрах от города. По хорошо наезженной дороге шла бранкота Однорукого — она находилась примерно посередине между нами и городом.

Вокруг неё сновали всадники. Множество деревенек вдоль дороги горело, выпуская в морозный воздух белые столбы дыма. И среди них мелькали отряды всадников. Часть, судя по жутко