О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке - Олег Ивик

был Внезапный, а владыкой середины земли был Хаос. Быстрый и Внезапный время от времени встречались во владениях Хаоса, а тот принимал их на редкость радушно. Быстрый и Внезапный захотели отблагодарить Хаос за его доброту. “Все люди имеют семь отверстий, благодаря которым они слышат, видят, едят и дышат, – сказали они. – Только у нашего Хаоса нет ни одного. Давайте-ка продолбим их в нем”. Каждый день они проделывали одно отверстие, а на седьмой день Хаос умер»{683}.

Хаос, напоминавший древним китайцам куриное яйцо, назывался «хунь-дунь». Д. Бодде пишет: «Очень любопытно, что этот термин возродился в современном китайском обиходе для маленьких пельменей, похожих на мешочек (тонкая оболочка из теста с рубленым мясом внутри), которые являются основным ингредиентом популярного супа хунь-дунь, подаваемого в китайских ресторанах»{684}.

Но главным действующим лицом в истории возникновения Вселенной был не Хаос, а Паньгу. Еще одна цитата (и тоже из утраченного сочинения III века н. э. – «У юнь ли нянь цзи») рисует нам облик замечательного первочеловека: «У государя Паньгу голова дракона и тело змеи. Когда он вдыхает воздух – рождаются ветер и дождь, когда дует – гром и молния. Когда открывает глаза, наступает день, когда закрывает, – ночь»{685}.

Хотя синологи традиционно называют Паньгу первочеловеком, он, судя по этому описанию, более походил на дракона. Но китайцев (а вслед за ними и синологов) никогда не смущали подобного рода противоречия. Так, знаменитый герой Юй, основатель династии Ся, тоже был драконом. Это не помешало ему организовать на территории Поднебесной мелиоративные работы, стать (за свои заслуги) законным наследником императора и жениться на прекрасной девушке по взаимной любви{686}. Да и сам основоположник китайской государственности Желтый император, хотя и был антропоморфен, имел четыре лица{687}. А один из его сыновей известен как существо с птичьим туловищем, человечьим лицом и двумя желтыми змеями, свисающими из ушей{688}.

Специалисты считают, что миф о Паньгу по происхождению не китайский и, вероятно, стал известен китайцам от их южных соседей – племен группы мяо-яо{689}. Но своих космогонических мифов в Поднебесной не было, и ее жители охотно подхватили тему. История замечательного человеко-дракона обрастает подробностями.

В «У юнь ли нянь цзи» говорится: «Перворожденный Паньгу перед самой смертью преобразился: его дыхание стало ветром и облаками, голос – громом, левый глаз – солнцем, правый глаз – луной, его конечности и костяк – четырьмя сторонами света и пятью великими горами, кровь – реками, жилы и вены – складками на земле, мясо – почвой на полях, волосы – звездами, растительность на теле – травами и деревьями, зубы и кости – золотом и нефритом, семя и костный мозг – жемчугом и каменьями, пот – дождем и росой»{690}.

Похожую историю на рубеже V–VI веков н. э. излагает Жэнь Фан в «Записи рассказов об удивительном» («Шу и цзи»): «В древности умер [человек из] рода Паньгу. Голова его стала четырьмя вершинами, глаза – солнцем и луной, жир – реками и морями, волосы – травой и деревьями. Люди между Цинь и Хань[191] говорили, что голова человека из рода Паньгу стала Восточным пиком, живот – Средним (центральным) пиком, левая рука – Южным пиком, правая рука – Северным пиком. Древние ученые говорили, что слезы Паньгу превратились в великие реки, его дыхание – в ветер, голос – в гром, взгляд – в молнию. В древности говорили: радость [человека] из рода Паньгу стала светом, гнев – тьмой»{691}.

В XVI веке Чжоу Ю в своей мифологической эпопее «Сказание о начале мира» («Кайти яньи») сообщает дополнительные подробности о деяниях первочеловека. Они относятся к тому времени, когда Паньгу рос, а небо постепенно отдалялось от земли. «Паньгу вытянулся и небо постепенно стало подниматься вверх, а земля тотчас опустилась вниз. Однако небо и земля все-таки были связаны между собой. Тогда Паньгу взял в левую руку долото, а в правую топор. Он рубил топором, бил долотом, и поскольку он обладал божественной силой, то в конце концов земля и небо разделились»{692}.

Информация о том, что небо Поднебесной когда-то находилось значительно ближе к земле, неожиданно подтвердилась уже во вполне исторические времена, в 1691 году. Об этом рассказывает китайский писатель и ученый Юань Мэй, бывший почти современником описанных им событий (он родился через 25 лет). В главе «Небо, каким оно было до Паньгу» автор пишет:

«Рассказывают, что “не тонущее в мире теней” дерево росло еще до сотворения мира. Захороненное в песках, оно снова и снова выходило на свет, следуя за судьбами неба и земли, и снова оказывалось под землей, не сгнивая за десятки тысяч лет. Оно густо-зеленого цвета, узоры на нем похожи на переплетение [нитей] в ткани. Если кусочек этого дерева положить в землю, то это место будут избегать мухи и москиты, не приближаясь на сто шагов.

В тридцатом году правления под девизом Кан-си гора Тяньтайшань обрушилась, и из песка вылетел гроб странной формы: изголовье заостренное, а изножие широкое, высота более шести чи[192]. Знающие люди сказали:

– Этот гроб сделан из дерева, “не тонущего в мире теней”, в нем наверняка захоронено какое-нибудь диво.

Гроб открыли, внутри его оказался человек; брови, глаза, нос, рот одного цвета с деревом, на руках и ногах такие же узоры, как на дереве, и никаких признаков разложения. Неожиданно труп открыл глаза, поглядел вверх, в небесную пустоту, и спросил:

– Что это там синее-синее?

– Это – небо! – ответили ему.

– Когда я только появился на свет, небо не было таким высоким, – удивился он и снова закрыл глаза.

Люди наперебой бросились поднимать его. Отовсюду сбежались мужчины и женщины, чтобы поглядеть на человека, жившего раньше Паньгу. Но поднялся сильный ветер, и человек этот окаменел. Гроб отдали уездному начальнику, и он преподнес его начальнику области.

Думается мне, что это был человек времен первозданного хаоса»{693}.

Интересно, что, хотя практически все элементы тела Паньгу израсходовались на космогонические цели, душа его в дело не пошла и была захоронена. Жэнь Фан писал: «Ныне в Наньхае – Южном море есть храм Паньгу в триста с лишним ли в окружности; в народе говорят, что на этом месте похоронена душа Паньгу»{694}. Отметим, что у китайцев в рамках их древних верований известно как минимум две души: материальная – по и духовная – хунь. Позднее многие считали, что душ типа по может быть до семи, а типа хунь – до трех; существовали и другие варианты. Но, так или иначе, душа по (сколько бы их ни было) со смертью человека превращалась в душу гуй и уходила в землю вместе с телом. Именно ей предназначались пища и все те предметы, которые родственники укладывали в могилу. Потом она отправлялась к Желтому источнику, или Девяти истокам, и там влачила призрачное существование. По некоторым сведениям, гуй в конце концов полностью растворялась в пневме – универсальной энергии Вселенной… Собственно личность человека издревле сосредоточивалась в другой его душе, хунь, – она возносилась к небу и превращалась в душу шэнь. В свете всего этого не вполне понятно, какая именно душа Паньгу была похоронена в храме. Похоронить хунь было затруднительно, ибо она обитала на небе. А бренного тела, в останках которого надлежало обитать душе по (позднее гуй), от Паньгу не сохранилось…

По некоторым сведениям, Паньгу принимал участие не только в космогонических процессах, но и в сотворении рода человеческого. Уже упоминавшийся текст «У юнь ли нянь цзи» сообщает: «Насекомые, жившие на его (Паньгу) теле, под воздействием ветра превратились в людей[193]»{695}. В XX веке известный специалист по китайской мифологии Юань Кэ писал по этому поводу: «Эта версия, разумеется, еще более возвеличивала заслуги Паньгу, однако одновременно ущемляла человеческую гордость и поэтому… не получила широкого распространения. Согласно еще более позднему преданию, у Паньгу была жена. Она, как и полагается, родила ему сыновей, от них и пошел род человеческий. Но и эта версия не получила широкого признания и исчезла, так как лишала образ Паньгу фантастичности»{696}.

Отметим попутно, что малые народности Южного Китая тоже считали своим родоначальником некоего Паньгу, но не человека и даже не дракона, а собаку. Правда, собака эта была не совсем