Как создать хентай 5 18+ - Вадим Фарг

шоке, с бешено колотящимся сердцем и очень конкретной проблемой в штанах. Это была не та Кэори, которую я знал. Это была какая-то её демоническая, соблазнительная версия. И, кажется, эта версия хотела меня съесть. На завтрак, обед и ужин.

Когда я наконец смог прийти в себя и вспомнил, как дышать, наша команда уже прощалась. Мы обменялись усталыми, но счастливыми улыбками и пообещали друг другу проспать ближайшие сутки. Я, пошатываясь, побрёл к своей семье, которая терпеливо ждала у выхода. Отец, Айяно, Эйми-сан — все они смотрели на меня с такой гордостью и обожанием, что я почувствовал себя неловко, будто я не сценарий написал, а в одиночку спас мир от нашествия инопланетян.

— Ну что, чемпион, поехали домой? — отец так хлопнул меня по плечу, что я чуть не сложился пополам. Его энтузиазм мог бы питать небольшой город.

В машине царила приятная, умиротворяющая тишина. Я смотрел в окно на проносящиеся мимо огни ночного Токио и чувствовал себя на вершине мира. И одновременно — на самом дне. Странный коктейль из всемогущества и бессилия. Я был героем, триумфатором, но в то же время — пешкой в чужой игре. Я почти заснул, убаюканный мерным покачиванием машины и тихой музыкой из радио.

Дома я был готов просто доползти до кровати и умереть до утра. Но у моего отца, как всегда, были свои грандиозные планы.

— Эй, чемпион, а ну-ка стой! Куда это ты намылился? — его зычный голос остановил меня уже на полпути к спасительной лестнице. — Такой день нужно отметить! Как следует! Я заказал твою любимую пиццу! С двойным сыром и пепперони! Уже должна быть на подходе!

Я обернулся, готовый взмолиться о пощаде и притвориться мёртвым.

— Пап, я не могу… У меня просто нет сил… Я сейчас упаду и усну прямо здесь, на коврике…

Но мои жалкие протесты утонули в общем хоре энтузиазма. Я увидел счастливое, сияющее лицо отца. Улыбающуюся Эйми, которая уже доставала из шкафа тарелки. И Айяно… она смотрела на меня с такой любовью и нежностью, что моё сердце растаяло, как пломбир на раскалённом асфальте. И я сдался. Я понял, что этот вечер, этот маленький семейный праздник, нужен не только мне. Он нужен им. Им нужно было разделить со мной этот триумф, почувствовать себя частью моей маленькой победы. И я не мог их этого лишить.

— Хорошо, — я улыбнулся, чувствуя, как усталость отступает, уступая место чему-то тёплому и очень родному. — Только при одном условии. Мне достанется самый большой кусок. Я сегодня это заслужил.

* * *

Пицца. О, эта божественная, дымящаяся, источающая умопомрачительный аромат пицца! Сыр тянулся бесконечными нитями, пепперони соблазнительно блестела жирком, а мягкое тесто, казалось, таяло во рту. Я впился в неё зубами, как дикий зверь, и почувствовал, как по венам разливается чистое, незамутнённое счастье. Вся усталость, накопившаяся за последние дни, весь этот безумный марафон с фестивалем — всё это куда-то испарилось, уступив место простому человеческому удовольствию.

Мы развалились прямо на полу в гостиной, как первобытное племя у костра. Только вместо костра у нас был низенький столик, заставленный коробками с пиццей, а вместо ритуальных напитков — ледяная газировка. Отец, в честь нашей грандиозной победы, даже позволил себе и мне по баночке пива. Воздух был пропитан смехом, уютом и каким-то совершенно детским восторгом. Никаких тебе тайн, интриг и ледяных взглядов. Просто семья, которая наконец-то может расслабиться.

— Сынок, ты был просто бог! — батя, активно работая челюстями, размахивал руками так, что кусок пиццы в его руке опасно накренился. — Я серьёзно! Когда ты вышел на сцену и объявил, что ты и есть тот самый Сенсей Кампай… Ты бы видел их рожи! У половины зала челюсти поотваливались! А потом как они заорали! Я думал, нас звуковой волной снесёт! Вот это я понимаю, триумф!

Айяно, сидевшая так близко, что я чувствовал тепло её бедра, игриво пихнула меня в бок.

— Ой, да ладно, пап, что тут скромничать! Наш братик теперь суперзвезда! — хихикнула она, делая глоток колы. Её глаза блестели озорством. — Я видела, как на тебя пялились те девчонки в костюмах. Особенно та, с лисьими ушками. Ещё чуть-чуть, и она бы на тебя набросилась прямо там. Готовься, теперь отбоя от поклонниц не будет. Могу поработать твоим телохранителем, если что. За скромную плату, конечно!

— Ха-ха, очень смешно, — проворчал я, но скрыть довольную лыбу было выше моих сил. Чёрт возьми, это было до неприличия приятно.

— Изаму-кун, ты держался так уверенно, — с мягкой, почти материнской улыбкой сказала Эйми-сан. Кажется, от её недавней холодности не осталось и следа. — Я и представить не могла, что ты так здорово умеешь выступать на публике. У тебя определённо есть к этому талант.

Я смущённо кашлянул, чувствуя, как уши начинают гореть. Столько комплиментов за один вечер — это уже перебор для моей скромной персоны.

— Да бросьте… Я просто нёс какую-то ерунду, что в голову пришла, — пробормотал я, пряча лицо за очередным куском пиццы.

— Это была не ерунда, сынок! Это была речь победителя! — отрезал отец и с громким «Ах!» отхлебнул пива.

Постепенно бурный восторг утих, сменившись ленивой сытостью. Мы неспешно доедали, вспоминая самые забавные моменты фестиваля. Я с хохотом рассказывал, как ко мне подбежал какой-то дедуля и попросил автограф прямо на своей лысине, и как Кэори с линейкой гонялась за звукорежиссёром, требуя идеального баланса басов. Все смеялись, и этот смех был лучшей музыкой на свете. Это был идеальный вечер. Настолько идеальный, что я должен был догадаться — скоро всё пойдёт наперекосяк. Как обычно. Идиллию, как всегда, разрушил один-единственный, совершенно невинный вопрос.

— Кстати, сын, — отец с громким стуком поставил пустую пивную банку на стол и посмотрел на меня с неподдельным любопытством. — А что у тебя за важная встреча завтра? Я сегодня случайно подслушал, как твоя спонсорша, эта блондинка… Саша-сан, кажется… говорила, что ты вечером будешь занят.

Я застыл. Кусок пиццы замер на полпути ко рту. Мой мозг, до этого блаженно плававший в сырно-колбасной неге, взвыл сиреной воздушной тревоги. Чёрт. Чёрт! Чёрт! Я же совсем выкинул из головы этот чёртов ужин! Отца Аои! Его «деловое предложение»!

— А… это… ну… — я лихорадочно пытался сообразить, что бы такое соврать, но в голове был абсолютный вакуум.

— Ну? — поторопил батя, видя