Вой молодых волков - Дмитрий Чайка

сотни с половиной и легкой конницы из родов всадников — еще сотен пять. Большая сила. Ну, да ничего, Арнеберт с войском гонит их на запад. Там и прихлопнем их всех в одном месте.

— А что бабуля? — спросил Александр.

— Не выходит из своих покоев, — поморщился Берислав. — Ни с кем не разговаривает, никого до себя не допускает, кроме Ирмалинды и детей Кия.

— Понятно-о… — ответил Александр. — Ну и пусть себе сидит. Страшно подумать, что случилось бы, если бы она сейчас в Праге находилась. Мы бы кровью умылись. А так… Сложно, но терпимо. Не хочешь до весны подождать, дядя? Уж больно неудобно в поле зимой воевать. Люди не железные.

— Не хочу! — с каменным лицом ответил Берислав. — Весной придется всё заново начинать. Мы закончим до Рождества. Точнее, ты закончишь, цезарь Александр…

Глава 21

Декабрь 658 года. Окрестности Праги.

Кольцо сомкнулось. Из Моравии подошли легионы Арнеберта, из-за Дуная — остатки Первого Германского и ополчение хорутан, а с севера, из владений сербов, залитых кровью — кирасиры, егеря и свита княгини Ванды, которая умиротворяла те земли. Судя по тому, что даже сыновья старого Дервана сбежали в Австразию, у нее это неплохо получилось. Из словенской знати верность Кию сохранил всего десяток человек. В основном тех, кому отступать некуда: дулебские бояре Мирко и Сташко, их шурин Любим, старик Воллук Карантанский, который физически не мог уйти в свои земли через враждебный Норик и Паннонию, префект Чехии Спытигнев, братья Аратичи да несколько человек рангом пониже. Вот и все, что осталось от многих десятков нобилей, которые еще совсем недавно лизали Кию сапоги, называя римским императором.

— У нас тут восемь сотен коней, — мрачно произнес Зибор, старший сын Арата. — Еще пара недель, и они дохнуть начнут, государь.

— Знаю, — обронил Кий, глядя на лагерь, который споро разбивали невдалеке от главных ворот Праги.

Город несколькими бросками отрезали от подвоза продовольствия, и крестьянские веси, устрашенные посланниками из Братиславы, не дали больше ни зернышка. Его фуражиров били из засад как куропаток. А теперь и вовсе Прагу взяли в осаду, а лагерь у ворот прямо на глазах вырос. И как споро разбили его, на удивление даже. Разобрали весь посад на один перестрел от стены, и сложили дома заново, покрыв небо копотью горящих очагов. А легионы из Дакии и вовсе пришли с разобранными аварскими юртами, увешанными изнутри шкурами для тепла. Топоры стучали в окрестном бору день и ночь, изводя его на дрова. И даже корабельный лес, коего на пражских верфях сушилось бессчетно, весь пошел на то, чтобы построить укрытия для войск. Надо ли говорить, что все окрестные веси приняли столько воинов, сколько смогли, и даже немного больше.

— Не по-людски воюют, — сплюнул Кий, который подобной прыти от брата и племянника не ожидал. По его расчетам, времени у него до середины мая было. Ан нет…

— И то правда, — поддержал его Зибор. — Кто зимой в поход ходит? Поморозят и воинов, и коней. Хотя… Пока они там померзнут, мы от голода перемрем. Кто ж думал, что так все повернется. Еще неделя за стенами, и у меня кони всадника не поднимут. Тут, государь, столько овса нет.

— Можем всю зиму твоих коней жрать, — мрачно ответил Кий, — и надеяться, что они уйдут. А они не уйдут. Я это шкурой чую. Уж больно надежно обустраиваются. Пробиваться надо на север. Я тамошние места как свои пять пальцев знаю. Бранибор возьмем на копье и там отсидимся. Град крепкий. Большое войско в те земли по зиме не поведут, безумие это. А весной придумаем чего-нибудь.

— Дельно, — кивнул Зибор. — Ночью пустим малый отряд на вылазку, а когда твой племянник в бой ввяжется, по льду Влтавы уйдем. Мне день нужен, чтобы подготовить все, государь. Эх, жаль! Сколько добра бросить придется…

— Дулебов пустим, — сказал после раздумья Кий. — Все равно от них толку почти нет. Деревенщина ведь простая. И бояре у них… Мирко и Сташко — два дурня набитых, да Любим — калека сухорукий. Жаль, конечно, я обязан им, но делать нечего. Не данов же в расход пускать. Добрые вояки, пригодятся еще. Сделаем все быстро, пока плотно не обложили. Чую я, еще пара дней, и из Праги мышь не выскочит.

***

Суета, поднявшая в лагере, удивила Любима несказанно. Всадники носились по городу как угорелые, пытаясь почти задарма пристроить добычу, выменяв ее на серебро. Получалось так себе. Горожан осталось немного, и они были не из богатых. Местная верхушка из торговых людей и мастеров сбежала в Братиславу уже давно. Деловые люди чуяли, к чему все движется.

— Да что же это такое происходит? — растерянно смотрел по сторонам Любим, но вечером ответ на свой вопрос все-таки получил. Войско пробиваться на север будет. Государь Кий по Влтаве и малым рекам в земли лютичей свою армию уведет и там укрепится.

— Две недели идти, и то если есть, спать и срать на ходу, — прикинул Любим. — Но сейчас зима. Три недели идти, не меньше. И это тогда, когда Прагу войско обложило. М-да… Это только князь Кий на такое способен.

Впрочем, когда Любим поразмыслил как следует, то безумная поначалу идея показалась ему не такой уж безумной. Осаду только-только начали, и перекрыли пока что две дороги из четырех. Если по узкому руслу первыми пустят обоз и пехоту, а в арьергард поставят легкую конницу с луками, то дело может выгореть. Поди-ка догони убегающее войско, когда обойти его с флангов нельзя. Только запас времени нужен… Несколько часов хотя бы.

— Ах ты ж… — Любим продолжил тираду матерной россыпью, усвоенной за годы службы в легионе. В голове словно вспышка сверкнула, осенив пониманием. Если мораване, даны и наемники с севера бегали как угорелые, то мелкие отряды бояр — дулебов и чехов, как будто не замечали. И самих бояр к государю не звали, заявив, что им все перед самым отходом скажут. Да только не готовятся так в долгий путь. Это времени требует.

— На убой нас бросят, — сжал зубы Любим, у которого все сложилось. — Оставят позади, чтобы мы на