Последний Контракт Том 1. Том 2 - Илья Романов

сказал ранее, оно способно не только на это. Полный контроль его разрушительного потенциала решал этот вопрос.

Продолжая слушать рёв агонии Сухова, я постепенно удлинял иглу в его руке, пока её наконечник не дошёл до нужных точек.

— А-А-А-А!!!! — с утроенной силой завопил он.

Из его рта пошла пена, глаз начинал закатываться, но он не терял сознание. Я не хотел, чтобы он это делал, и игла в его виске мне в этом помогала.

Несколько секунд и я ослабил иглу, выводя Сухова из агонии.

Его тяжёлое дыхание было слышно повсюду. Пот стекал ручьём по избитому телу и лицу. И помимо этого в мой нос ударил резкий запах аммиака.

Взглянув на его штаны, я увидел, как на них появляется пятно, а после и на полу, пачкая мои кроссовки.

Что ж… Куплю потом новую обувь.

— Я-я скажу… — прохрипел он, c трудом волоча языком. — Б-банк Маяковских… Н-номер ячейки 37–58 на имя Жукова Петра З-захаровича… Там весь к-компромат…

— Ещё что-то? — откинулся я на стуле, отпустив иглу и оставив её в руке мужчины.

— У-у Подорожного есть дочь… О ней никто не знает, но я выяснил, где она живёт… Хотел использовать в будущем, — ответил он, не поднимая головы.

— Где? — задал я вопрос.

— Ленинский проспект, 74.

— Мохов? — наклонил я голову вбок, внимательно смотря на Сухого.

— В-всё остальное ты найдёшь в ячейке… — поднял он на меня мутный взгляд и посмотрел в мои глаза. — Ты, чудовище… Бездушный и безумный монстр…

Услышав слова Сухого, я криво ухмыльнулся. Забавно, что это говорит тот, кто держал бордели и торговал наркотой. Предал друга и захватил в плен девочку, судьба которой была бы не радужной.

Что ж… Пора заканчивать и посмотреть, что в той ячейке. А дальше буду копать. Пока Алексей поправится и придёт в себя, подготовлю почву и начну бить по уязвимым местам криминала Москвы.

Нападения, убийства, дестабилизация и хаос. Всё это они прочувствуют на себе.

Подавшись вперёд и продолжая держать взгляд Сухого, я наклонился к его лицу и улыбнулся во все зубы, выпуская давление Жнеца, от которого мужик мгновенно побледнел.

— Чудовище? Монстр? Ты не прав, Гена, — дотронулась моя рука до иглы. — Я гораздо хуже. И благодаря тебе я вновь стану тем, кем был раньше.

Выдернув иглу, я заставил мужика вновь закричать, а затем сделал тоже самое и со второй, сразу же их развеяв.

— Отдыхай, — поднялся я со стула и, похлопав Сухого по плечу, двинулся на выход, услышав на лестнице звук шагов.

Ровно десять минут. Идеально.

— Ну как? — спросил боец, когда я прошёл мимо него. — Сказал он что-то?

— Нет, — покачал я головой, улыбнувшись. — Молчал, как рыба.

— Эх… — перекинул боец винтовку на плечо. — Кардески его тоже не расколол. Удачи, Виктор.

— Ага, — махнул я рукой, поднимаясь по ступеням. — И тебе.

Говорить о том, что я достал информацию, не было нужды. Я не хотел, чтобы Фёдор Константинович узнал о моём вмешательстве в дела Алексея. Пусть он занимается делами рода, оставаясь в неведении.

Конечно, я не исключал тот факт, что информация дойдёт до него. Но пусть это произойдёт с опозданием, так будет лучше. Я не мог доверять отцу Алексея и не знал, что он может предпринять, узнав о нашей авантюре. Помешает? Возможно. Вмешается? Вряд ли. Но факт есть факт. Чем меньше народу знает, тем лучше.

Поднявшись в особняк и выйдя на улицу, я сразу же почувствовал ночной прохладный воздух. Лёгкий ветер гулял в моих волосах и ласкал лицо.

— Уже уходишь? — раздался голос сбоку от меня.

— Да, — повернулся я к говорившему, увидев отца Алексея, сидевшего на небольшой веранде.

В его руке находилась кружка, исходящая паром.

— Скажи, Виктор, — спокойно заговорил он и задал довольно странный вопрос: — Ты никогда не хотел вновь обрести семью?

— Это сложный вопрос, Фёдор Константинович, — вздохнул я, откинув голову и посмотрев на ночное небо. — У меня уже была семья и она ждёт меня.

— Твои родители умерли, мальчик. И они дождутся тебя в любом случае, — сделал он глоток с хлюпающим звуком. — Я же говорю про живых.

Знали бы вы, Фёдор Константинович, что я говорю не о родителях этого тела…

— Не знаю, — ответил я. — Возможно, когда-нибудь.

— Тогда, — поднялся он с плетённого кресла и встал рядом со мной. — Как ты отнесёшься к тому, чтобы стать членом рода Беркутовых?

Резко опустив голову, я удивлённо посмотрел на него. Его глаза смотрели прямо на меня и в них я видел, что он не шутит.

Аристократия в этом мире дело тонкое. Чистая кровь, талант, идеальные гены и селекция потомства. Было множество причин и факторов, почему обычного человека редко принимали в род. И если подобное происходило, то для этого должна быть действительно веская причина.

И сейчас Фёдор Константинович предлагал мне стать частью этого мира. Отбросить своё происхождение простолюдина, войдя в большую игру интриг, заговоров и прочего.

Нужно ли оно мне? Хороший вопрос. Я получу от этой возможности множество плюсов, но и минусов.

— Зачем вам это? — спросил я его.

— Потому что для Алексея ты как младший брат, а для меня — возможность, — ответил он. — Ты не знаешь всей боли, через которую прошёл наш род… И сейчас я откровенен с тобой. С тобой и твоей силой род Беркутовых вновь сможет возвыситься и засиять. Возродиться из праха, как феникс.

Что ж… Он хотя бы ответил честно.

— Знаешь, какой девиз у нашего рода? — с грустной улыбкой спросил он, на что я покачал головой. — Сквозь время и темноту, восстанем мы из пепла, движимые огнём наших сердец.

Договорив свои слова, он вернулся в кресло и вновь взял кружку в руки. Я же молча смотрел в темноту территории особняка.

— Подумай над моим предложением, Виктор, — вновь заговорил он. — Я не тороплю тебя. Но буду искренне рад, если ты примешь его.

— Хорошо.

Улыбнувшись, Фёдор Константинович кивнул мне и прикрыл глаза, дав понять, что разговор закончен и он хочет побыть один.

— Доброй ночи, Фёдор Константинович, — двинулся в сторону ворот особняка.

— И тебе, Виктор, — донёсся до меня его тихий голос. — И тебе…

Покинув территорию особняка Беркутовых и кивнув охране, я сразу же сел на байк, двинувшись в сторону академии.

После этого разговора в моей голове роилось слишком много мыслей. Я взвешивал каждый плюс и минус, думая над тем, что делать дальше.

Во времени я не был ограничен и могу принять решение