Страна Потекших Кисок - Алексей Стацевич

не открывай, что бы ни случилось, — от стола промурлыкала темная. — Обещаешь?

Николай пожал плечами — не открывать так не открывать. И прикрыл веки.

Минуту или две в комнате стояла тишина. Он даже предположил, что его неудавшаяся «соска» по-тихому свалила, как вдруг с середины комнаты… раздалось чавканье!

— Ты там пожрать решила? — рассмеялся Грубанов. — Ну да, самое время!

— Леши, ишбранный! — с набитым ртом пробурчала эльфийка. — Я щищас!

— Ну-ну.

Наконец чавканье смолкло, и возле кровати раздались тихие шаги. Мужчина незаметно приоткрыл один глаз — эльфийка вновь опустилась на колени между разведенных «избранных» ног.

— Так, не подглядывай! — Иримэ кинула ему его же трусы. — Надевай на голову.

— Э… я… не! — замялся Николай. — Нафига?

— Надевай-надевай, а то слово не держишь.

Грубанов, размышляя о том, нахрена он вообще это делает, со вздохом натянул труселя на голову.

«Ты сам хотел чего-то особенного, никто тебя за язык не тянул! Так что терпи», — подумал он и отдал свое тело в полное распоряжение девушки.

Эльфийка осторожно, будто пробуя на вкус рожок мороженого, прикоснулась язычком к головке. Затем, видя, что избранный не реагирует, рывком запрыгнула на кровать и уселась рядом, боком к мужчине. Взяв за руку, погрузила его пальцы в свое капающее соком лоно. От горячей эльфийской «киски» сдутый «молот» Николая начал наливаться молодецкой силой.

Иримэ подалась вперед, прогнулась в спине и стала, словно похотливая кошечка, облизывать головку. «Боец» устремился навстречу открытому ротику…

— А говорил — сегодня не в кондициях! — оторвавшись от своего занятия, захихикала эльфийка. — Нравится?

— Норм, — прохрипел Грубанов и надавил на затылок девушки: — Если бы я хотел поболтать, то поговорил бы с «Алисой»… Соси давай.

Но Иримэ не послушалась. Освободившись от пальцев Николая, сползла с кровати к его ногам.

— Эй, ты куда? — через трусы удивился тот.

— Тс-с, — цыкнула эльфийка. — Молчи и наслаждайся!

Николай, не успев даже уточнить, что имела в виду темная, в следующую секунду почувствовал на головке нечто холодное.

«Так, начинает происходить что-то интересненькое! — от неожиданности вздрогнул он. — Но вот только что это такое? Лед? Руки с мороза? Сердце моей бывшей?»

«Нечто холодное» — под нажимом Иримэ — начало «захватывать» член Николая. Оно насаживалось — медленно, миллиметр за миллиметром, плотно обхватывая эрегированный орган своими холодными стенками.

«Насадившись» почти до самых яиц, «нечто», становясь еще более тугим, пошло вверх, до головки.

И вниз.

И вверх.

И вниз.

На последнем «вниз» к загадочному мастурбатору присоединился горячий рот эльфийки.

Николай застонал. Ощущения от комбинации обжигающего холода и огненной глотки были непередаваемые. Непередаваемо приятные и не сравнимые ни с чем…

А эльфийка наращивала темп. Ее движения становились все более резкими, а заглот — глубоким. Таинственный «мастурбатор» двигался синхронно с ее головой, быстро приближая мужчину к «пику».

Николай не смог долго сдерживаться — обеими руками обхватив темную за затылок, он несколько раз особенно глубоко «натянул» сосущую голову на свой «молот». И мощной струей «выстрелил» ей в горло.

Когда «мана» была выплеснута до последней капли, удовлетворенный Грубанов откинулся на кровать. Выдохнув, стащил с лица трусы, чтобы посмотреть, что за неведомый «мастурбатор» использовала эльфийка. И не смог сдержать удивленный хрип — на спадающем члене болтался… средних размеров грейпфрут! Кожа цитруса была очищена с двух сторон, а в сердцевине проделано узкое сквозное отверстие, слегка разработанное достоинством Николая.

— Охренеть, такого у меня точно не было! — чувствуя стекающие по ногам капли сока, восхитился он. — Пять баллов за оригинальность!

Иримэ встала, подмигнула, и игриво качнула бедрами:

— Обращайся!

Глава 43

Николай, несмотря на все протесты «нетраханной» Иримэ, выставил грейпфрутовую любовницу за порог и запер дверь на замок. Прислонившись к ней спиной, сполз на пол и уставился взглядом в стену.

Он вспоминал события последних дней и пытался найти решение сложившейся ситуации… но не находил. Иногда ему казалось, что ответ на извечный вопрос: «Что делать?» — где-то рядом, витает в воздухе… но это были самообман и неуместный оптимизм.

«Может, нахрен все это? Всех этих эльфов, эльфиек, евнухов? Весь этот остров? Свои трусы ближе к телу! — чувствуя себя последним куском дерьма, вернулся он к старым мыслям. — Попасть домой я, конечно, не попаду… но что если где-нибудь спрятаться… на время? Попробовать отсидеться? Вдруг меня не найдут!.. Сука! Не могу я так поступить! Девчонок жалко! Я их, можно сказать, приручил, а мы в ответе за тех, кого… Но и в ад я не хочу! Сука, вот засада!»

На улице стемнело, но Грубанов так и продолжал сидеть на полу, чувствуя себя маленьким и беспомощным ребенком перед громадой возникших проблем.

Дверь за спиной содрогнулась от ударов.

— Господин! — послышался голос пепельноволосой. — Ты зачем заперся? Спишь? Или своего лысого болванчика теребишь? Если что, мы можем и чуть попозже зайти…

Николай со вздохом встал. Щелкнул замком.

— Поспишь тут, ага. — Он отворил дверь и зажмурился от света десятков факелов. — Что происходит?

Хьюсти сделала приглашающий жест:

— Нам пора. Вся деревня собралась, чтобы проводить тебя в последний путь.

Возможно, то значение, что Хьюсти вложила в эту фразу, на эльфийском наречии означало что-то другое… но Грубанов от ее слов покрылся крупными мурашками.

— Давай… без последнего? Просто в путь.

На всякий случай захватив с собой нож, чтобы было чем отбиваться от адских прихвостней, мужчина вышел из хором. По деревушке разнеслись аплодисменты и подбадривающие выкрики.

— Тут собрался весь остров, все светлые и все темные, чтобы проводить тебя… в путь, — повторила пепельноволосая и потянула избранного за собой: — Идем.

Но далеко они не прошли — через десяток шагов Хьюсти остановилась.

— Сестры! — откуда-то со стороны провозгласила матерь Льюти. — Давайте попрощаемся с избранным!

Следующие полчаса прошли в слезах, соплях, причитаниях и мокрых объятиях. Мокрых, увы, лишь из-за рыдающих эльфиек. Сильнее всех страдала матерь Льюти, которая жалась к Николаю и называла его лучшим любовником, что был в ее жизни. Грубанову эти слова, конечно, были приятны… но учитывая, что помимо богов других любовников у грудастой эльфийки не было… В общем, ощущения от ее слов были противоречивые.

Наконец, когда с прощаниями было покончено и морально-надломленные эльфийки начали разбредаться по домам, Николай и Хьюсти заспешили к речке Смазке.

—