Целитель 6 - Роман Романович

присаживайся, бери свою порцию. Я присел, раскрыл упаковку. Пахло, как и всегда, отлично.

— Ничего не произошло, — заметил как бы невзначай целитель.

— Вы про что? — не сразу понял я. — А… вот оно что. Хотите сказать, что я соврал?

— Нет, во лжи я тебя не обвиняю. Но вот то, что ты мог ошибиться в своих ожиданиях — вполне. Ты ведь оцениваешь ситуацию, исходя из опыта прошлой жизни. А все могло сто раз измениться. Может, и не будет никакой беды.

Слова Аристарх Павловича меня никак не задели. В чем-то он был прав. Да хотя бы в том, что я оцениваю ситуацию, исходя из прошлого опыта.

В рамках этой логики я думал, что нежить будет действовать куда активнее. На войне, стоило задеть какого мертвеца, сразу отовсюду мёртвые отряды подтягивались. Да и мертвецов этих было не счесть. Сколько ни руби, особо меньше не становится. Поэтому закономерно, что в этом мире я ждал жёсткой реакции на любые свои действия.

Но жёсткой реакции так и не последовало. Город не снесли. Не окружили. Никакой войны не началось. Князь тоже жив, насколько известно.

При желании я мог объяснить, почему так. Достаточно вспомнить, что написано в архиве, который мне передали. Если там правда, то… В этом княжестве проживёт где-то двадцать пять миллионов человек. В столице — четыре с чем-то миллиона. Несколько крупных городов, городки поменьше, сотни деревень. Всей этой огромной толпой занимался московский ковен. В столице в него входило около двадцати мертвецов. Ещё около десятка было разбросано по другим крупным городам. Ученики в это число не входят. Получается тридцать существ… Ещё где-то столько же учеников… Итого шестьдесят особей, на двадцать пять миллионов человек.

Шестьдесят мёртвых!

Не самые элитные особи, а простые. Не все, конечно, но половина из них уровня рядовых тварей.

У меня это соотношение в голове не укладывалось. Хватило одного главы ковена и тридцати его подручных, чтобы десятилетиями править целым княжеством. Ладно-ладно, не править, но регулярно собирать жатву, не давать развиваться, навязывать свою политику.

Из этого следовало три вывода. Первый — здесь совсем другая нежить, не для войны, а для контроля. Второй — мёртвые достигли поразительных высот в умении управлять целым миром. Третий — мёртвые научились мастерски использовать людей против других людей. Последний пункт — одна из причин, зачем князю архив отдали. Там был список всех причастных. Как тех, кого использовали втёмную, так и тех, кого в открытую. И списочек там был на несколько сотен фамилий.

— Эх, Аристарх Павлович, — вздохнул я, подумав: «Вы правы. Отчасти правы, отрицать не буду. Только ведь общий прогноз не меняется. Беда точно придёт. Вопрос лишь в том, когда и в каком виде. Я понимаю, что вам бы хотелось это всё забыть, как страшный сон, но…» — Развёл я руками: — Приходится работать с тем, что есть.

— Не буду с тобой спорить. И твоего разумения не умаляю, — сказал Аристарх Павлович примирительно. — Только вот жизнь-то продолжается. А раз так, надо бы обсудить, как тебя дальше учить. Учитывая все тонкости и то, что на тебя княжеская семья внимание обратила.

— Уж не намекаете ли вы, что пора мне возвращаться за учебники?

— Не намекаю, — улыбнулся Аристарх Павлович. — Но чем раньше ты сдашь на целителя, тем лучше.

— Кстати, раз уж разговор зашёл об этом, то я хотел бы углубиться в тему Изменения тела. Хотите присоединиться? Ваша помощь не помешает.

— Не особо мне это интересно, — нахмурился целитель. — Я тебе другую тему хотел предложить. Думал, изучением проклятий займёмся. Неплохо было бы развить те наработки, которые во время эпидемии сделали.

Я прикинул, сколько обе темы времени займут. Много, чего уж. Столько и нет.

— Да, тема полезная, — согласился я. — Давайте тогда думать, как совместить.

И начали думать.

***

Когда от Аристарха Павловича ушёл, в голове какая-то мысль засела, которая не хотела наружу выходить. Делами занялся, пациентов обошёл, в кабинет уже вернулся, чаю налил, а мысль так и крутилась где-то на периферии сознания.

Вспомнились слова целителя, что я мыслю устаревшими понятиями. А ведь если подумать, то это относится не только к восприятию мёртвых. Сам факт наличия у меня божественной искры, чем бы она ни была, менял весь расклад. Что с Эммой и её дедом мы уже обсуждали. Версию, что развивать можно не только объем Источника, но и другие полезные качества. Собственно, Эмма как раз сегодня должна заглянуть вечером, притащить кристаллы, которые мы добыли, но ещё не использовали. Попробую их поглотить и направить на что-то новое. Если получится, это поменяет весь подход к развитию.

Но сейчас я задумался о другом. Какие ещё преимущества даёт искра? Она только конвертирует чужую божественную силу? Или есть ещё что-то?

Засев у нас с Демьяном в кабинете, сделал себе чаю и заново постарался осмыслить весь тот путь, который прошёл. Когда кочевником ходил, там ничего такого не было. Как в столицу прибыл, скорости возросли. Источник быстро вырос — но это как раз за счёт убийства мёртвых. Навыки подросли, точнее, добрались до прежних кондиций. Перестройку первого уровня завершил вполне удачно. Тело физически развил, перестал быть задохликом. Ещё и на учёбу параллельно налегал.

С одной стороны, ничего такого. Особенно если каждый пункт по отдельности рассматривать. Любой мой одногодка осилит. Но если всё вместе… Что, если искра, пусть и немного, но тоже мне в этом помогала?

Но главная мысль, которую я наконец-то поймал, в другом заключалась. Быть может, я могу выводить навыки на новый уровень без убийства мёртвых? Открывать, так сказать, новые горизонты.

Так-то у людей, какими бы талантливыми они ни были, хватает своих пределов. В чувствительности, объёме Источника, скорости восполнения, контроле и прочем. Но с богом смерти, оставаясь человеком, я разобраться не могу. Поэтому мои задачи простираются куда дальше. Отодвигает ли искра сама по себе пределы — вопрос не праздный. Если она способна конвертировать только силу другого бога — то это лишь наполовину хорошая новость. Если же она в целом позволяет быстрее прогрессировать, то это новость просто отличная. И тогда понятно, почему при убийстве мёртвых мой Источник темнеет, а при занятии целительством — светлеет.

Ещё одна мысль, за которую я зацепился — пределы и мышление. Я упираюсь в потолок, потому что привык,