Потусторонний. Книга 4 - Юрий Александрович Погуляй

тем Пожирателю вкуснее. Сыр на булке это Изнанка. Тоже кусочек побольше станет и аппетит проснётся. Африка, Сибирь ­— всё пойдёт в дело. Как только все ингредиенты будут собраны — Голодный Бог явится и сожрёт нас. Если вкратце. Стало понятнее?

— Ты… издеваешься надо мною? — почти процедил Пётр. Глаза совсем почернели, черты лица заострились.

— Вы задали вопрос, я ответил. Я здесь, чтобы лишить этот бутерброд масла. Чем и стараюсь заниматься по мере сил. Позвольте, мы продолжим?

Игумен молчал, но цвет лица его пришёл в норму. И во взгляде что-то изменилось. В нём появился страх.

— Откуда ты знаешь про Изнанку в Сибири? — спросил он. Твою же бабушку… Точно. Информация ведь не из той, которую афишируют. Потому что в Российской Империи проблем не существует. Ибо Император велик, а с ним и Первая Церковь.

— Угадал, — отмахнулся я. — Правдоподобно?

Игумен сделал жест рукой, нервный и торопливый, и вся его охрана отступила ещё дальше. Пётр же шагнул ко мне, и почти шёпотом произнёс:

— Господь завещал верить. Я — верю. Клянусь тебе, что ты можешь сказать мне правду о себе.

— Даже если я возглавлю армии тьмы? — также шёпотом поинтересовался я.

— Особенно, если есть такие планы!

Он тоже шутит, не пойму?

— Я прибыл из будущего, чтобы спасти мир! — шепнул ему я.

Игумен хмыкнул.

— Всё указывает на то, Илья, что вы подселенец. Что за вашей оболочкой скрывается сущность совсем иного порядка, — тихо сказал он. — Но сигнатура у вас чистая и совершенно без помех. Такое невозможно при подселении. Да и когда сущность из потустороннего мира занимает человеческое тело, на нём всегда следы. На шее, на запястьях.

Я даже глазом не повёл, хотя он явно ждал такого жеста.

— Мне доводилось говорить с подселенцами. С одним совсем недавно. Вот буквально вчера вечером. Он уже мёртв, но он тоже назвал твоё имя. Также как и бездушный в портале. Они тебя знают, они хотят с тобой говорить. И что-то меняется, Илья. Медиумы чувствуют перемены на той стороне. Ты можешь смеяться, можешь издеваться надо мною, но поверь. Я могу быть хорошим союзником, если наше дело будет правое. Но…

Голос его изменился. Стал зловещим:

— Я же могу быть великолепным врагом.

Очень хотелось сказать, что я тоже не так-то прост как соперник, но вряд ли игумен оценил бы такой пассаж. Тем более: внутри что-то у меня странно сдвинулось. Словно картина мира неожиданно стала чуточку яснее.

Церковник вдруг протянул мне руку, и между пальцев блеснула визитка:

— Позвони, когда будешь готов поговорить.

Снова короткий жест, и улей святых воинов загудел. Почти моментально мои товарищи оказались освобождены, а солдаты Церкви будто и позабыли про наше существование. Цепи бойцов в бело-голубых доспехах растворялись в чаще, отправляясь на зачистку. Игумен прошествовал к своему автомобилю. Посмотрел на меня, напоследок, улыбнулся и скрылся в кабине.

— Чего он хотел, Люшк? — спросила меня Лиза. — Я переживала. Вы так странно общались.

— Ну, это и вправду был очень странный разговор. Едем в город. Мне надо кое-куда зайти. Андрей, ты поедешь в «Пушки»?

Обухов угрюмо поглядывал на церковников.

— Возмутительно, — произнёс он, наконец. — Я непременно обращусь к господину Кривенко. Они не имели права…

— Андрей, ну давай без этого, — прервал я его. — Всё хорошо, что хорошо.

— Задета моя честь! — воскликнул возмущённый Обухов.

— Но ведь другие жизненно важные органы не задеты?

— Ты оказываешь протекцию Первой Церкви? Первая Церковь не имеет оказывать давления на одарённых, специальное распоряжение Его Императорского…

— Отнюдь, дружище. Просто не лезь в бутылку. Всё уже позади. Это был важный разговор.

Княжич опешил.

— У тебя дела с Первой Церковью? — удивился подошедший Иванов. — Ой.

Он опомнился и тут же изменился лицом, добавив безуминки:

— Слоники трубят, что кто-то святым духом пахнет, аж хоботы сворачиваются!

— Всё потом. Андрей, едем?

— Нет, мне там некомфортно, — признался Андрей. — Встречаемся в «Любашиной радости»?

— Да!

В багажник нашего автомобиля перегрузили все набитые сгустки. Особенно внимательно инвентаризацию проводил Кострубин. Кинетик дотошно считал каждый грамм. Даже весы с собой привёз. Я наблюдал за ним со снисходительной улыбкой и думал о прошедшем разговоре.

Вдруг игумен и правда может стать союзником? Ведь если бы он хотел от меня избавиться, то не было бы такого странного разговора. Нашёл бы возможности. А тут лично припёрся, причём по горячей тревоге, среди армии священнослужителей. Знал, что я здесь.

Мог ведь вызвать для разговора, но почему-то воспользовался появлением бездушного. Хотел на нерве поймать, на внезапности? В целом могло сработать. Из равновесия он меня чуточку выбил. Не уверен, правда, что ему не помогали какие-нибудь хитрые амулеты Церкви. Болтал я как не в себя.

И, невероятно, но очень многое становилось на место после беседы. Сразу вспомнилось, как легко я вышел сухим из воды в истории с моим пленением из-за связи с ведьмой. На допросе тому толстому священнику явно давали приказ меня отпустить. Плюс стычка здесь с боевиками Церкви — я, конечно, был в своём праве, но жизнь испортить при желании мне могли.

Не испортили. Зная о связи с ведьмой — не явились, не забрали.

Вдруг это шанс?

За руль села Лиза. Она всю дорогу восхищённо щебетала на тему того, как ей понравилось сражаться. Что она с удовольствием сходила бы в зону ещё разок. Что может этим и стоит заняться. Я поддерживал её монолог хмыканьем и одобрительными возгласами, размышляя о сложившейся ситуации.

Рискнуть? Что самое плохое может произойти? Рудники в сибериевых кандалах до конца недолгой жизни? Хотели бы уже давно заперли. Столько сил не тратили бы.