Сергей Зайцев - Викс : Книга 2. Ключник

Я обратил внимание, что мохнатому вернули его четыре клинка, позволив сражаться привычным стилем. Охтан же бился двумя мечами, но было видно, что ракш уступает противнику в мастерстве. Рырк прыгал, вертелся, наносил выпады из немыслимых для человека позиций, но его натиск бессильно разбивался о клинки охтана, который, казалось, просто стоит на месте, и приходит в движение лишь в последний момент — чтобы отразить удар. К тому же на тигроиде из всей одежды — лишь пояс и набедренная повязка, именно в таком виде он появился в крепости, а охтан был затянут в кожу и металл. Рырк сражался отчаянно и храбро, но шерсть на груди и руках ракшаса уже слиплась от крови, а его противник на вид был цел и невредим. И это равная схватка?! Так они тут понимают справедливость?

Фурия глухо зарычала, чувствуя мое паршивое настроение. Как назло, низуши в толпе я не заметил, а ведь можно было как-то повлиять на ситуацию через них, все-таки они хорошо известны изгоям и хоть какой-то авторитет имеют. И не факт, что окажутся в своей комнате, если рванусь на их поиски. Взгляд выхватил фигуру дал-рокта, которая возвышалась над толпой, как ледокол среди айсбергов — с дальней от меня стороны. Чжер. Тот, кто заведует сервис-центром в оружейке. Других дал-роктов не видать — кто-то же должен присматривать за порядком, пока остальные отрываются.

Пора было на что-то решаться: либо плюнуть на безнадежное дело и убраться в свою комнату, чтобы забыться тяжелым сном, либо как-то вмешаться. Страшновато, если честно. Машта явно сгущала краски по нраву охтанов, но…

Я оценивающе глянул на Фурию. Внешне лучше выглядеть не стала — ребра проступают сквозь драную шерсть, но подкормка на стоянке и пробежка налегке по туннелям все же пошли ей на пользу — тонус поднялся до 80 %. Если что, на нее можно рассчитывать… Но не стоит. Лучше уж рисковать самому, иначе и ее порвут на ленточки. С Крохой проще, она — волшебное создание, физическая смерть ее лишь временно развоплотит. Возрождается без репликатора, но временные интервалы прогрессируют так же, как и у игроков. Первый раз они погибла в данже Губителя, поэтому если это произойдет сейчас, то воскреснет малышка через восемнадцать часов. Как и где — понятия не имею, ни разу ведь не видел, как это происходит. Поэтому тоже рисковать не хочется, но у нее хотя бы этот шанс вернуться имеется. А вот у дикоши — нет такого шанса. Если что — дам команду вырываться из Крепости без боя, и ждать снаружи, пока вернусь. Ей и без меня есть чем заняться — охотой, например. Главное, чтобы изгоям на глаза не попадалась…

Но пока я малодушно тянул время, ситуация из просто скверной за мгновенье превратилась в катастрофическую. Очередной звон клинков оборвался воем ракшаса, пронизанным нестерпимой болью. И видимо, я потерял контроль над своими нервами — воплощая мое подспудное желание, Фурия молнией рванулась вперед, сквозь цепочку болельщиков, в прыжке принимая боевую форму. Шерсть на ее теле буквально взорвалась, с костяным перестуком вздыбилась длинными иглами от загривка до хвоста, превратившись в колючую броню. Попавшиеся на пути охтаны кто успел отпрыгнуть, а кто, задетый тяжелым стремительным телом, отлетел в сторону, едва удержавшись на ногах. Приземлившись в центр арены между бойцами, Фурия завертелась исчадием ада, оскалив жуткую пасть с длинными изогнутыми клыками. Дымчато-серый окрас ее тела потемнел до угольной черноты, морда покрылась треугольными чешуйками с выгнутыми наружу заостренными краями — словно проступили звенья костяной кольчуги, костяные дуги выступили из верхней челюсти, утолщаясь к надбровьям и переходя в длинные шипы мгновенно ороговевших ушей. Не было больше ни тощих ребер, ни проплешин, проеденных кислотой, ни заживающих шрамов — боевая форма сбросила все повреждения, как змея сбрасывает кожу при линьке. На арене очутилась могучая зверюга крайне опасного вида, и в ее глубоко утопленных глазницах свирепой угрозой вспыхнули изумрудно-зеленые глаза, высматривая того, кто посмеет напасть первым. И тут уже неважно, что у нее всего 12 уровень — выглядела она на все 20.

Я и сам не заметил, как оказался рядом — не бросать же своего питомца в беде. Толпа настороженно замерла, не понимая, что происходит. Шум заметно стих. Я скользнул быстрым взглядом по противнику ракша — двадцатиуровневый Гнумел озадаченно опустил мечи, с клинков которых капала кровь. Резко развернулся к ракшу. Тот как раз поднимался с колен — верхняя пара рук сжимает мечи, но вторую пару ему пришлось бросить — отрубленная кисть нижней левой валялась на земле, и нижняя правая вцепилась в кровоточащий обрубок, зажимая страшную рану. Фрейм здоровья Рырка, на удивление, пока оставался на высоте, рана не смертельная, но его поражение неизбежно. И опасная пауза, своим напряжением скрутившая кишки в узел, грозила вот-вот закончиться — первый же негодующий крик сметет тишину, и события понесутся вскачь. Взгляд снова метнулся к дал-рокту. Неужели я так туплю из-за усталости? Иначе откуда берется весь этот героический бред в воспаленном воображении? Раз Чжер тут главный, то и действовать нужно было через него, причем сразу! А теперь остается лишь попытаться хоть как-то сгладить ситуацию.

— Чжер, есть важная информация для выживания Крепости. — Хотел сказать громко и отчетливо, но голос хрипел, как раздолбанный динамик. — Но ракшас должен выжить. Поединок нужно отложить.

Дал-рокты недаром считались прирожденными командирами, в этом Машта не соврала. Чжеру понадобилось всего пара секунд, чтобы принять решение. Он повелительно махнул рукой и рокочущим голосом отдал распоряжение:

— Ракшаса в клетку. Следуй за мной, человек.

Не веря, что все получилось так просто, я украдкой перевел дыхание и поспешил по живому коридору — охтаны расступились, пропуская мощную фигуру Чжера. Фурия, негромко, но многообещающе порыкивая, замкнула процессию, охраняя тыл. Как только мы зашли в оружейку, недовольный гул голосов стал потише, и только тогда напряжение меня слегка отпустило.

— Ты сумел привлечь внимание, человек, — Чжер опустился на табурет за единственным столом, отодвинул увесистый том Летописи, сложил на столешнице громадные руки и уставился на меня сверлящим взглядом горящих изнутри глаз. — В первый день появился здесь с питомцами, с уником. Низуши тебя не тронули. Теперь устроил представление в Крепости. Что позволило тебе думать, что охтаны тоже тебя не тронут? Или это обычная для людей самонадеянность?

— Что значит, низуши не тронули? — Я нахмурился — что-то многовато за эту ночь слышу про полуросликов, и все в неблаговидном контексте.

— Выкладывай, в чем дело, — Чжер проигнорировал вопрос. — И побыстрее. Не сумеешь доказать, что действительно знаешь нечто стоящее — бой возобновится. Нельзя отбирать у народа простые и понятные зрелища.

Показалось, или в глазах великана мелькнуло веселье? Ну, мне не так забавно, как ему, он здесь представитель власти, а я — никто. И что-то этим никем мне уже быть порядком надоело.

Я оглянулся, почуяв, что с Фурией что-то не так. Зверюга легла на пороге, чтобы перекрыть вход, и уронив голову на лапы, смотрела в нашу сторону каким-то потухшим взглядом. Боевая форма уже уходила из ее тела, вытянув при обратном процессе жалкие остатки энергии, которая и так почти вся убилась на превращение. Не собирался ведь использовать, но так уж вышло. Дикоше было чертовски больно, и эта боль зудящим отголоском плескала по моим нервам, но зверюга терпела, лишь дышала тяжело, с надрывом. Я мысленно поклялся, что как только выпадет свободная минутка, сделаю все, чтобы накормить ее до отвала, даже если самому придется голодать.

Не дожидаясь приглашения, я опустился на предназначенный для посетителей табурет, такой же неказистый, как и тот, на котором восседал дал-рокт. Приличным столяром Крепость явно не могла похвастать. Кроха спикировала на Летопись, бесцеремонно уселась голой попой на край книги, толщина которой позволяла ей спокойно болтать ногами над столешницей, и беззастенчиво уставилась на великана голубыми глазищами. Чжер скосил на нее взгляд — видно было, что фейри вызывает у него любопытство, но воздержался от замечаний. И изучающе прошелся по моим лохмотьям, заставив внутренне поежиться. И снова ничего не спросил. Понятно — мои доморощенные доспехи его интересуют куда меньше, чем охтанов. Как назло, стоило только об этом подумать, как тело принялось зудеть именно под панцирем, куда я не мог дотянуться. И особенно почему-то под правым наручем. Пот и грязь разъедали кожу, как кислота главоглазов, а о помывке оставалось только мечтать. От доспехов точно придется избавляться в ближайшее время, иначе сойду с ума от чесотки. Панцирь снять еще куда ни шло — достаточно срезать ремни и стянуть через голову, а вот наручи и поножи, закостеневшие насмерть, придется вскрывать как консервную банку.