Зодчий. Книга IV - Юрий Александрович Погуляй

Сил не было совсем. Пока брёл к квадроциклу, то осторожно проверил все аспекты. В порядке, однако, не оставляло ощущение, будто меня выжали как тряпку. Возле машины я остановился, сел на корточки, углядев разноцветный камень. Поднял его и попробовал пальцами гладкую поверхность. Отряхнул от земли, сунул в карман, а потом взгромоздился на квадроцикл и несколько секунд смотрел прямо перед собой. Полное отсутствие мыслей и эмоций. Тёмный скульптор показал процесс творения и, честно, не уверен, что хотелось бы повторять такой эксперимент. Так, всё. Домой. Спать. Неделю. Под тёплое одеялко.

— Дай мне отчёт по пострадавшим, — сказал я Черномору.

— Все отправлены на подворье Святой Варвары и уже получают лечение. Исходя из контекста ваших интересов, я предположил, что вы имеете в виду господина Снегова и господина Груздева. Возможно, вы захотите узнать и о других пострадавших?

— Надеюсь, ты сейчас не про несчастную любовь какой-нибудь девочки к какому-нибудь мальчику? — устало спросил я.

— Хм… — растерялся седовласый старец. — С такого ракурса я на это не смотрел. Такое тоже считается получением ущерба?

Я запустил двигатель квадроцикла и медленно развернулся, посмотрев на машину витязя. Снегов, думаю, быстренько придёт в себя.

— Что там по книге, Черномор?

— Книга «Повесть о Зодчем» яркий пример постапокалиптического фэнтези с сильными элементами боевой фантастики, любовного романа и романа ужасов. Хотите, я разберу по ключевым жанровым признакам?

— Разбери мне по Луизе, — терпеливо уточнил я.

— Луиза является главной подругой антагониста произведения. Также Луиза владеет небольшим столичным борделем и в течении всей повести выполняет роль сердечного интереса героя, одновременно с этим ведя двойную игру. Сторонница капиталистического коммунизма, она является частью большой распределённой группировки людей, заинтересованных в свержении царствующей семьи. В конце книги задаётся вопрос, близка ли Луиза с героем из личного интереса, или же рассматривает его как инструмент для готовящегося переворота. Ответа автор не даёт, что значительно повышает ценность произведения, оставляя читателю возможность соприкоснуться с миром самостоятельно и сделать собственные выводы.

Я кивал, слушая искусственный интеллект, после чего покатился по дороге в сторону дома. Черномор шёл рядом со мной на скорости сорок километров в час и делал вид, что прогуливается.

— Что-то есть про Аль Абас? — спросил я.

— Никакой информации про культ Аль Абас в книге Георгия Сапфира не найдено. Возможно, вас может заинтересовать секта Червей, упомянутая в книге? Хотя кого я опять обманываю. Судя по изменению вашего сердечного ритма информация, поданная мной, вам не нравится. Простите, Хозяин. Не меняйте меня на Девушку Ягу. Хотите, я перескажу эту историю иначе? Хотите, я использую другой визуальный облик? Вряд ли у меня получится, но я постараюсь! Какой размер груди вы предпочитаете?

— Черномор! — скрипнул зубами я. — Угомонись. Я расстроен содержанием, а не твоим обликом и поведением. Что за секта Червей?

— Загадочные аристократы, поклоняющиеся великому Червю и роющие тоннели по всей территории Российской Империи. Одни из интересантов заговора Луизы Тяпочкиной. Секретное сообщество, прокравшееся во власть и имеющие свой собственный символ в виде кружка, обрамлённого короткими линиями, изображающего червяка анфас и в разрезе.

Нетрудно догадаться, на кого намекал в своей книге Билли Дигриаз. Откуда у него такие познания, интересно?

— Спасибо, Черномор.

Когда я приехал к себе, то первым делом набрал американца. Телефон барона молчал, а мой виртуальный помощник на запрос ответил, что Дигриаз на подконтрольных территориях не объявлялся. Опять писатель в бега подался? Ладно, главное, чтобы ничего с ним не случилось. Он, конечно, раздражает своей загадочностью и надуманным акцентом, а всё же незлой человек, и, наверное, его можно было бы назвать другом.

Когда поднимался в дом, ко мне привычно выскочило Нямко. Я протянул ему найденный в новых землях камень, и ведро радостно запрыгало вокруг, гремя содержимым. Потом схватило меня за руку и потянуло за собой, за крыльцо, где на земле нашёлся оранжевый кристалл.

— Какая прелесть, — не сдержал улыбку я.

— Ням? Ням нямням, ням-ням, ням. Ня-я-я-я-ям! — живо рассказало мне ведро, будто поделилось важными деталями процесса создания. Оно ещё смущалось, но постепенно привыкало к странным интересам хозяина.

— Спасибо, — сказал я и подобрал находку. Нямко передёрнуло в этот момент, но потом оно снова запрыгало вокруг, деловито нямкая. Мы вместе поднялись на крыльцо, после чего я вошёл в дом, а ведро осталось на пороге, не решаясь переступать.

— Заходи, — кивнул я, сбрасывая на ходу обувь и одежду. Завалился в душ, где несколько минут шатался под струями воды, а затем в чистом пушистом халате отправился в спальню. На кухне загремели камни.

— Ням? — само себе сказало ведро. Что-то упало.

— Ня-я-я-я-м! — заорало Нямко, и маленькие ножки поспешно протопали к крыльцу. После чего крошечные ручки с нешуточной силой захлопнули дверь.

— Ням! Ням! — раздалось с улицы, удаляясь. Даже не пойду смотреть, что там, на кухне, упало.

Я плюхнулся на кровать, чувствуя, как закатываются глаза. И закрыл их только на один миг, но когда открыл во второй раз — на улице была ночь, а у моей постели застыл красный Черномор. Видимо, от его голоса я и проснулся.

— Хозяин! — повысил голос он. — Вы просили предупредить о появлении монахини Ирины. Монахиня Ирина приближается, Хозяин! Прикажете открыть огонь?

Соблазнительное, надо сказать, предложение.

Глава 20

— Я буду защищаться, — предупредил я, встретив роковую поступь монахини на своём крыльце. Да, в халате. Надеюсь, не слишком провоцирую, но времени переодеваться в парадное у меня не было. Равно как и желания так утруждаться ради очередной встречи с «фанаткой».

— Именем Господа нашего, перестань упрямиться, — сказала Ирина, пройдя калитку. Потом ойкнула, получив камушком в ногу, и в изумлении воззрилась на Нямко. Ведро встало на мою защиту, словно пытаясь заменить Снегова, и зашуровало ручкой в себе в поисках следующего снаряда.

— Что это⁈ — опешила Ирина, в руке гостьи вспыхнул фонарь, чётко выдёргивая из тьмы силуэт моего жестяного телохранителя.

— Скверна⁈ Здесь⁈ Не может того быть!

— Ирина, уходите, пожалуйста. Я с уважением отношусь к вере и к монастырю Святой Варвары, как и к вам лично, но всё-таки это переходит все границы.

— Ты говоришь так, потому что боишься, — переключилась монахиня. — Ты должен перестать бояться. Открой своё сердце Богу.

— Прелюбодеянием с его сестрой? Так оно открывается?