Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы. - Джо Р. Лансдейл

внутрь. Опустил дверь и осмотрелся. Все было в порядке.

Ральф снял перчатки, зная, что избавится от них на следующий день, где-нибудь в месте, где их не найдут, на случай, если его заподозрят и будут искать ДНК и тому подобное. Он часто смотрел детективы по кабельному каналу.

На кухне он выпил стакан молока и съел подогретый сэндвич. Завтра его родители поинтересуются, где Мэй, а через день или около того начнут паниковать. Уже тогда он представлял себе листовки, которые он поможет сделать, с ее информацией и фотографией.

* * *

Но это было тогда, а теперь он уже сделал эти листовки, они были прикреплены к фонарным столбам и доскам объявлений в магазинах. В настоящий момент он стоял в гостиной, утешая своих опечаленных родителей. Он был не только старшим из их детей, но и стал, одним взмахом молотка, единственным ребенком. Его родители просто еще не знали об этом. Возможно, они никогда не узнают этого наверняка. Если тело не найдут, они могут подумать, что она сбежала куда-нибудь в Южную Америку и прекрасно живет с кучей детей, или что-нибудь в этом духе.

Он решил не думать об этом, пока он с родителями. Он мог бы начать улыбаться, и это вызвало бы непонимание. Ральф знал как нужно себя вести. И все же ему чертовски хотелось вскочить и щелкать каблуками, пока родители плакали и гадали, где она. Но он — сильный, смелый и смертельный.

Возможно, завтра он расклеит еще листовки, но ему нужно было как-то найти время и для учебы. Предстоящий экзамен по биологии в университете будет не сложным, но он занимал больше мыслей, чем пропавшая сестра.

Перевод: Константин Хотимченко

На грязных берегах старой Сабины

Joe R. Lansdale, "On the Muddy Banks of the Old Sabine", 2022

* * *

В этом пепле под голубым небом вы найдете кости и воспоминания, сожженные растраченной любовью. Тонкая кожа превратилась под жаркими струями пламени в пепел и обрывки обугленной плоти. Пепел сложен в кучу у берега реки. Лето выдалось засушливым, и река была мелководной. Из горки торчат почерневшие кости — ветер потрепал импровизированную могилу, дождь размыл ее, но по большей части она осталась. Внутри могилы пепел превратился в липкую грязь, которая частично высохла после того, как сначала была раскалена огнем, затем намокла от росы, потом испепелена летним солнцем, каждое утро снова покрыта росой и снова высушена новым днем.

Эти кости, пепел и куски плоти — почти конец нашей истории.

* * *

Отправляйтесь на рассвете туда, где протекает река Сабина, где можно поймать рыбу с помощью тростниковой удочки и дешевой лески, поплавка, сделанного из пробки от бутылки уксуса. Добавьте крючок золотистого цвета, червяка, мягкое свинцовое грузило или два, насаженных на леску плоскогубцами, оттяните трость и забросьте утяжеленную леску в реку, наблюдая, как вода расходится кругами вокруг лески и медленно становится неподвижной.

Тепло ложится на шею и руки, которые вы намазали дешевым солнцезащитным кремом, больше похожим на индюшачью поджарку, чем на профилактическое средство. Вы согреты и бодры от того, что шли из города пешком, неся свое снаряжение. Вам шестьдесят лет, у вас прекрасное здоровье, вы рано ушли на пенсию с хорошей финансовой подушкой, и теперь вы можете делать то, что всегда хотели делать ранним утром, помимо того, чтобы идти на работу. Рыбалка.

Садитесь поудобней и ждите.

А потом приходят они!

В ушах стоит рев мотора, когда машина спускается с длинного моста через реку Сабину по бетонной лодочной дорожке, ведущей к воде. Мужчина и женщина выходят из машины, мужчина несет сложенное одеяло, а женщина — перекинутую через плечо сумочку размером с корзинку для пикника, и оба они бредут по боковой тропе, преодолевая заросли, водяных мокасинов и случайные рои комаров. Остановившись на поляне, которую однажды летом прочертило пламя молнии, они расстилают одеяло и садятся.

Между вами и ними зеленеет большое скопление кустов. Если бы они посмотрели, то увидели бы вас. Но они не смотрят. Мужчина приступает к работе, как будто только что прозвучал заводской гудок и у него есть квота. Он ласкает женскую грудь через одежду так, словно грудь может убежать. У нее синяк под глазом.

Из укрытия вы подкрадываетесь ближе к зарослям кустарника, заглядывая в щели между ветвями и листьями.

Женщина снимает с плеча ремешок сумочки и кладет ее рядом с собой на одеяло.

Его руки продолжают двигаться без нежности, но с точностью специалиста. И тогда женщина, мягко оттолкнув его, улыбаясь, с блестящими, как фарфор зубами, говорит:

— Тим, я знаю, что у тебя были другие женщины. Я знаю их имена. Я знаю, когда они звонят тебе и когда ты звонишь им. Их духи на твоих рубашках для меня как яд!

— Не говори глупостей.

Его рука настойчиво раздвигает ее ноги.

— Я знаю, что ты это сделал, и мне это не нравится.

Женщина как-то отстранилась от него, и улыбка исчезла с ее лица.

Лицо мужчины — грозовая туча.

— В жизни будут вещи, которые тебе не понравятся, женщина. Смирись. Ты моя. Но я тебе не принадлежу.

— Вряд ли это справедливое утверждение.

Вторая рука снова трогает грудь, и пальцы ловко сжимают сосок.

— Так устроен мир. По закону Божьему мужчина может делать все, что ему заблагорассудится. По браку ты — моя собственность. Знаешь, что будет, если ты будешь возражать?

— Нет.