Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 6 - Семён Афанасьев

добавил. — Мог ведь реально следующую пару лет и на улицу не выйти.

Оба отлично поняли, что имеется в виду.

Начальник покачал головой:

— Не пару. От трёх до пяти при нынешней конъюнктуре и это если твой адвокат справился бы с чёртовой девкой Миёси в суде. В чём лично я сомневаюсь — хороших адвокатов по уголовному праву не знаю, это к слову. А профессионализм рулит, плюс их специфический опыт.

— Да. — Томимацу нехотя согласился. — Если бы она встала против меня в уголовном суде, это был бы серьёзный противник. На принцессу рассчитывать не приходится, якудза была бы на своём поле и в виде спорта, в котором мастер. А я…

— … новичок и серая посредственность, как показал опыт. — Шеф не упустил возможности отпустить шпильку.

— Я не ожидал, что нашего клиента будут прикрывать борёкудан. Причём какие.

Рядом офицерами затормозила машина с номерами государственной структуры.

— Грузись. Тебе что, особое приглашение нужно? — полковник полез на заднее сиденье по диагонали от водителя.

Только что вышедший из интересного места сотрудник, не чинясь, обошёл машину и хлопнул второй задней дверью:

— Ты что-то хочешь сказать.

Водитель был из своих, Такааки его отлично знал, поэтому насчёт разговора при посторонних не заморачивался.

— Хочу. Но пока думаю, что, — после некоторой паузы выдал руководитель. — Давай сейчас не по схеме. Сам что думаешь?

Ничего конкретного владелец белой формы не уточнил, но этого и не требовалось.

— Чиновники приходят и уходят, экспертные группы министерства остаются, — подполковник не продумал и секунды.

— По-человечески, пожалуйста. Ты не на трибуне и не во время отчёта в адрес парламентской комиссии.

— Да это по-человечески и есть. Ничего, если скажу совсем неформально?

— С каких это пор оно тебя стало заботить? Валяй, рожай, не тяни резину. Если не хочешь взбесить меня окончательно.

— Моё мнение: делаем, как делали, на помехи не обращаем внимания.

Полковник помолчал ещё какое-то время.

— Просто следуем дальше своим курсом, — продолжил Томимацу. — Семафоры остальных из виду не выпускаем, но на их сигналы не отвлекаемся — у нас своё дело. В том числе семафоры Семьи. — Последняя фраза была как бы не важнее предыдущих.

— Почему? — начальник всё же поднял разделитель, изолировавший разговор от передней части машины и от водителя.

— Мы с тобой нормальные люди?

— У тебя с головой порядок или при задержании ушибли?

— Отвечай, сейчас поймёшь.

— Да, я считаю, что мы с тобой нормальные.

— А я считаю, что не до конца — нам уже за сорок. Разведены оба, родителей больше нет ни у тебя, ни у меня, родня не считается, поскольку дальняя. Я, в отличие от тебя, пока даже детей не нажил.

— Я свою тоже нечасто вижу…

— У тебя она хотя бы есть! Для чего мы с тобой живём? — подполковник порывисто наклонился вперёд, чтобы видеть лицо собеседника. — Смысл в чём?

— Жизни? — обозначил иронию начальник.

— Да.

— Судя по количеству времени, которое мы оба провели на работе за последние два десятка лет, ответ очевиден.

— Во-о-от, — Томимацу удовлетворённо откинулся на спинку сиденья. — А на нашей работе мы с тобой маринуемся по принуждению? Нас кто-то заставляет? Или мы там, где мы есть, по другим соображениям?

— Развивайся.

— Мы с тобой занимаемся тем, чем занимаемся, в первую очередь из любви к искусству. Да, лично я уже созрел для отставки — уволиться, уехать куда-нибудь севернее в небольшой город, найти даму лет на десять моложе, семью создать. Может, детей наконец-то спроворить — всё же годы…

— Но? — подполковник ничем не давал понять, что поднятая сотрудником тема ему не нравится.

— Но — любовь к искусству, — Томимацу поднял указательный палец. — Движущая сила нашего управления. Сколько лично ты премьеров пережил в своём кресле?

— Именно на должности троих, но ещё двое были, когда ходил в замах.

— А созывов парламента?

— Это всё к чему?

— Акисино такая же, как все. — Неожиданно припечатал Томимацу. — Ты увидел в ней что-то особенное, но она самая обычная мажорка-карьеристка! Рвётся вверх, чтобы царствовать, лозунги при этом двигает популистские — ну оно и понятно. Чтобы избирательная масса схавала, блюдо следует подавать в нужной сервировке.

— Я сейчас сам жалею, что ввязался, — ровно прокомментировал начальник. — Когда был самый первый с ней разговор, как наваждение нашло. А сейчас общаюсь с тобой и тоже думаю: люди не меняются, мир не меняется. Мы для неё действительно лишь инструменты, а красивые лозунги — не более чем слова. Так что в этом месте я с твоим экспресс-анализом согласен, можешь не надуваться, — по-домашнему вздохнул полковник.

— Если по главному пункту разночтений нет, то и в дальнейших сойдёмся, — уверенно кивнул Такааки. — Делаем нынешнюю схему, как собирались. Получится с ней в тандеме к чему-то прийти — хорошо, отбиваться от награды не станем. Не получится с ней — хотя бы после себя оставим нормальные заделы следующим. Как-то так. Или если хочешь, могу написать рапорт прямо сейчас — дальше воюй без меня, если я обуза.

— Какие заделы и каким следующим? — уточнил начальник. — У тебя пока даже детей нет, сам же сказал, только делать их планируешь.

— Я не о семье сейчас. Я о тех, кто будет служить в нашем управлении через десять и пятнадцать лет.

Машина въехала на закрытую территорию, принадлежащую министерству обороны, следом закрылись автоматические ворота.

Томимацу первым полез из салона:

— Чиновники приходят и уходят, Япония остаётся. Не люблю патетических лозунгов, но только от нас с тобой зависит, что мы оставим Японии в наследство после себя в нашем управлении, — в этом месте подполковник вздохнул. — Хотя большинство о нём даже не подозревает.

— Есть мнение, что Принцесса Хризантемового Трона — не простой чиновник, — нейтрально заметил полковник, выбираясь наружу со своей стороны автомобиля. — А с учётом её амбициозной идеи и вовсе. «Приходят и уходят» именно к ней в данном случае может не относиться.

— Она точно такая же, как все, не лучше и не хуже. Ты в ней видишь что-то сакральное? Я пока разглядел лишь махровый эгоизм. Если она пройдёт со своей партией в Парламент, то ничем не будет отличаться от тех трёх