Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев

Майор Макс уплыл с друзьями, я о нем больше ничего не знал. Велиал отчего-то торжествовал. Ну, и пусть, мне до него нет дела.

17. После катаклизма

Придти в себя после Смещения было несложно. Сложно было подумать: все ли у меня в порядке? Ответ напрашивался сам собой — нет, у меня не все в порядке. Такая вот сложность бытия.

А я думал, что разорвусь, — сказал Тойво.

И я боялся, что ты разорвешься, — произнес Илейка.

Ты на редкость крепкий парень, — добавил Охвен.

Смещение закончилось достаточно резко. Черные души разметались по вселенной, роящиеся бесы разлетелись по своим делам, камень остался стоять на прежнем месте. Опять наступила дьявольская тишина: где-то кто-то орал благим матом, прочие продолжали стонать и стенать, бичи хлопали, пламя в Геенне зловеще потрескивало и выло.

Два человека и душа лежали под ним и всматривались в обычные багровые сумерки. Первым поднялся Илейка, похлопал себя по плечам, осмотрелся, насколько это было возможно сзади и заметил:

А вроде — ничего.

Потом встал на ноги Охвен. Он похромал вокруг камня, а когда вернулся, лишь пожал плечами — что ему будет?

Настала очередь подыматься для Тойво. Он встал, но лучше бы этого не делал.

Илейка и Охвен не удержались от смеха. Антикайнен стоял, а его одежда осталась лежать. И без того ветхая, она не выдержала испытаний, лопнула по швам и расползлась, как кокон у бабочки. Ну, а бабочка предстала во всей своей красоте.

Тойво поднял свою одежду и критически ее осмотрел. Осмотр лишь подтвердил дальнейшую ее непригодность для ношения. Остался красный финн гол, как сокол.

Срамота, — сказал сверху возникший, словно бы из ниоткуда, Ропот. — Вы тут, я смотрю, времени зря не теряли.

Всей честной кампании мой привет, — вышел из тени камня Мортен, тоже появившийся из ниоткуда.

Охвен был рад, что его товарищ, с которым он уже простился, вновь объявился, словно ни в чем не бывало. Люди тоже обрадовались и обступили молодого викинга. Сверху нарочито громко зевал Ропот.

А Макса нет, — пожав руки и приняв на плечи положенные в таком случае похлопывания, сказал Мортен. — Ушел он. Вероятно, туда, откуда и взялся. И ость с собой забрал.

Молодой викинг в общих фразах, не вдаваясь в подробности, рассказал о приключившихся с ними событиях. Про Люцифера он пока не сказал ничего. Язык просто не поворачивался, уже по какой причине — неизвестно.

А потом меня этот подхватил, — он указал на камень, где бес по-собачьи чесал себе за ухом. — Как ты поблизости-то оказался?

Чувство у меня было, что именно здесь и именно сейчас вывалится сверху душа и полетит, кувыркаясь, вниз, чтобы хрястнуться оземь, — ответил, не переставая чесаться, Ропот.

Брешет, поди, — сказал Охвен. — Эти создания запросто так даже зад себе не почешут.

Бес, извернувшись в одно мгновение, свесил вниз голову и обиженно процедил сквозь сжатые зубы.

А что я по твоему сейчас делал, как не чесался?

Вот — вот, только чесаться и можете запросто так, — ухмыльнулся старый викинг. — Вон, все демоны уже разлетелись по своим делам и обязанностям, а этот не при делах. Возле нас трется и лясы точит.

Да ладно, ладно, — примирительно поднял он ладонь, заметив, что Ропот даже щеки раздул от возмущения. — У тебя своя тайна, ты с ней и оставайся. Если бы мог сказать, давно бы уже поделился.

Бес сел на камень и отвернулся от людей спиной. Вероятно, такая обида была просто смертельной. Только дуэль могла спасти его честь. Да связываться, наверно, не хотелось.

Все, конечно, было неспроста. Начиная с того момента, как души викингов вышли в мир живых, и заканчивая неожиданной помощью Ропота, поймавшего в палении Мортена. Об этом следовало поразмышлять, однако сейчас образовались другие первостепенные задачи, которые надо решить.

Точнее, задача была такова: красному финну требовалась одежда.

Тойво стоял, прикрывшись ладошками, как Адам, только что выгнанный из рая.

А души голые бывают? — спросил он.

Я не видел, — ответил Охвен.

И я, — добавил Мортен.

Да вы что, думаете здесь нудистский пляж? — возмутился бес, снова повернувшись к ним. — Все души обязательно в своих одеждах. Или в саванах. На веки-вечные. Это потом, может быть, светлые одежды удастся заполучить, но я этого не знаю. А этого парня вмиг расколют. Первый же встречный бес. Ну, а второй будет его уже поедом есть. Так-то.

Здравый смысл в речи Ропота, конечно, был. Но это, к сожалению, не меняло ситуацию.

Тойво поднял свое тряпье, покрутил его в руках, связал, что нашел нужным, и получилась у него оригинальная набедренная повязка. Во всяком случае, не голый.

Ну, первобытных людей не в одежде же хоронили? — спросил он у беса. — В шкурах или вот так, как я. Разве не так?

Не так, — выпятил губы Ропот. — Где ты видел первобытных людей? Это все пропаганда. Одежда была всегда. Только каблуки вместе с лошадями появились[61].

Ну, и что теперь делать? — закручинился Тойво.

Сухари сушить, — буркнул бес. — Я ж вам говорил, когда с вами был еще тот, долговязый мент — надо идти к Прыгунам.

Попрыгунчикам? — уточнил Охвен.

Попрыгунчики они для приближенных, — важно заметил Ропот. — Для всех остальных — они Прыгуны. Два Прыгуна. Хорошие ребята. Только берут дорого.

Так назывались пара бесов, которые каким-то загадочным образом приноровились прыгать в мир людей и вытаскивать оттуда заказанные вещи: святую воду, например, или цветок папоротника.

Не сказать, что прочим демонам вход на Белый свет был закрыт. Просто все это делалось очень упорядоченно и ставилась некая задача, которую надо было решить. Дни выбирались особые, праздничные или предпраздничные, или околопраздничные. В Святки, например, либо в праздник Кегри[62].

Если обычным путем шли через церковь, то Попрыгунчики делали это через баню.

Церкви никогда не ставились абы где. Вот там, не абы где, всегда мирно сосуществовали святые и не святые. Ну, вообще-то, святость всегда была понятием относительным. То, что решали попы, зачастую не воспринимал народец. Поэтому он и подл, и не заслуживает никакого снисхождения.

Эх, если бы все попы происходили из этого народца, в природе никогда бы не встречались ни Гитлер, ни Сталин, ни Путин, ни Меркель, ни Макрон и иже с ними. Но они из народа, который достоин своих попов, который достоин своих Гитлеров и Путиных. Вот и приходится народцу