Измена. Простить, отпустить, отомстить? - Каролина Шевцова

не много нужно. Любимое дело, верный друг и женщина, которая будет смотреть на тебя и одним этим вдохновлять на подвиг.

- Хорош твой подвиг, Тим, - горько произнесла я. Мне стало обидно от того, как банально все случилось.

- Хорош, - не стал спорить он. – Когда я проснулся, то понял, что меня уже не держит ни данное Ани слово, ни штамп, ни наставление семьи. Я не изменял своей жене до этого дня, считал это непорядочным и низким, но видимо что-то внутри сломалось. И кто знает, смог бы я это починить обратно. Проверять не хотелось. Я плохой муж, но не мерзавец. А потому вернулся и все ей рассказал. Мы много говорили, возможно, впервые за год мы с ней по-настоящему разговаривали друг с другом. А на следующий день я забрал свои вещи и съехал. Квартира и машина остались ей, как компенсация за наш неудачный брак. Я ушел с комплектом трусов и тренировочной формой, не сильно переживал, что случится завтра, а «завтра» произошла травма, я выпал из большого спорта, долго восстанавливался и сейчас пришел тренером в зал.

- А Ани?

- Она счастлива.

- Неверные мужья всегда так говорят.

- Нет, - покачал головой Тимур, - она действительно счастлива. В тот же год Ани вышла замуж за хорошего человека и моего старого приятеля. Родила от него двух мальчишек. Мы, правда, могли бы стать с ней хорошими, может даже лучшими друзьями, если бы не стали играть в семью. И точно не испытывали бы столько неловкости, при встрече друг с другом, как сейчас.

- А твоя семья?

- Они были расстроены, но что поделать. Это жизнь. И мы пришли в мир не чтобы следовать указке старших, а чтобы прокладывать свой путь, полный ошибок и трудностей. Отец еще долго обижался на меня, но потом и он остыл. Мама… она до сих пор злится, что Тимурчик живет не так, как ей хочется. С другой стороны, если бы все слушали своих мам, то Колумб никогда бы не открыл Америку. Он просто бы не доплыл до нее, потому что в воде холодно, опасно и злые русалки могут утащить сыначку на дно.

Я невольно рассмеялась и тотчас стерла улыбку со своего лица. На самом деле мне было не весело. Слишком много общего в наших разных историях. И так обидно, что кто-то нашел из своей выход и пошел дальше, а кто-то как муха увяз лапками в клейкой ленте и медленно умирает, не смея пошевелиться.

- Зачем ты мне все это рассказал, - не сдавалась я.

- Чтобы все было честно. Запала ты мне, Настюха, хера теперь поделать, - Тимур скорчил придурковатую рожу какого-то гопника, которая, к моему ужасу, слишком уж ему шла. – Ненавижу тайны, они мешают строить отношения.

- А у нас отношения?

- Тише девочка, - Тим приложил палец к моим губам. – Слышишь, шумит? Это мы их строим.

Его палец, шершавый и грубый, оцарапал мою кожу, когда рука сползла вниз, и опустилась мне на бедро.

- Мы очень разные.

- У нас с тобой уже был опыт с теми, кто на нас похож. Так что, может противоположности притягиваются?

- Я постоянно работаю.

- Отлично, мое спортивное питание стоит целую кучу денег, так что вливания в бюджет нам не повредят, - отшутился Тим.

- У меня есть дети.

- А у меня сестры и племянницы.

- Я старая.

- Тебе повезло, потому что я как раз геронтофил.

Все что я говорила рикошетом отлетало от Тимура. Ни один довод, ни один аргумент не работали в его лысой, упертой голове. И тогда я достала свой козырь, свой туз из рукава, полного комплексов, старых анекдотов и разрушающих мою жизнь установок.

- Тебя ни за что в жизни не примет моя семья.

- Отчего же? – Искренне удивился Тим. Кажется, такое ему даже не приходило в голову.

- Потому что ты не правильный еврейский мальчик с медицинским дипломом и скрипочкой. Я даже не представляю тебя у себя дома. Мои родители будут в шоке, а бабушка устроит настоящую истерику.

- Ну, знаешь ли, ты тоже не армянская девственница, о которой так мечтает моя мама!

- Что?!

- Что слышала. Жопа у тебя конечно наша фирменная, а вот нос до неприличия мал, и я вряд ли смогу убедить свою бедную матушку, что твои дети результат непорочного зачатия.

- А это уже… - от возмущения я стала задыхаться. Открывала рот и захлопывала его обратно, как рыба.

- Девочка, я просто хочу дать тебе понять, что не ты одна идешь на компромисс. У меня тоже есть своя история и свои мысли, как все должно быть. И я вот готов попытаться, просто попробовать. Вопрос в том, готова ли ты?

Я смотрела в черные, как омуты глаза. Эта темнота затягивала меня, я вязла в ней, путалась, погружалась все глубже и уже не могла выбраться. Потому что не хотела.

Тимур какой угодно: непривлекательный, неотесанный, неподходящий.

В нем все было слишком. Слишком напористый, слишком прямолинейный, слишком большой.

У него все было не так. Не такой статус, круг общения, работа и квартира.

И все это оказалось такой мелочью по сравнению с одним единственным «но».

Но мне с ним было хорошо. Так, как никогда раньше.

- А к черту, - прошептала я, и поцеловала его первой.

До хинкали мы так и не добрались. Впрочем, как и до десерта. Целовались как подростки, пока у меня не заболели губы, и не сбилось дыхание, будто такое вообще возможно. В жизни, не в фильмах.

Когда Тимур выбежал в ресторан, чтобы забрать заказ с собой, я долго-долго прятала горячие от стыда щеки в ладонях.

Мамочки, что ж я делаю? И зачем остановилась, если мне так хорошо?

Одним щелчком я откинула зеркальце, чтобы посмотреть на свое румяное и счастливое лицо. Глаза блестят так, будто я только что в лотерею выиграла. И почему-то хочется улыбаться.

Я бы могла долго разглядывать перемены в собственном отражении, если бы не вернувшийся Тим. Вместе с ним были три шелестящих пакета и крышесносный запах.

- С собой заберешь, - он произнес это так, что почти расхотелось спорить.

- Может, пополам разделим?

- Еще предложи счет разделить. Не может. Девочка, тебе нужно есть, и не только свекольную ботву, но еще и мясо, крупы, клетчатку, жиры.