Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

class="p1">А Свердлов продолжал в бешеном ритме создавать полноценную партийную организацию, находясь за решеткой, — пермский опыт снова ему пригодился. Он побеседовал со всеми местными активистами и за шутками-прибаутками, за обсуждением новостей незаметно для окружающих выстроил стройную схему склонностей и талантов инициативных социал-демократов. Яков, с юных лет обнаруживавший в себе недюжинные психологические таланты, за долгие годы отсидок стал матерым практиком, способным потягаться со знаменитыми современниками Фрейдом и Юнгом.

Меньше чем через неделю пребывания в Колпашеве он наметил молодых «первоходов», годных для подпольной работы. Свердлов указывал, кого куда направить, от кого получить деньги для организации побегов, и отдавал десятки других подробных наставлений (136). Мирное и сонное сибирское болотце было взболтано и взбудоражено. Если бы томское жандармское начальство могло заранее узнать о содержании мозговых штурмов в колпашевской каталажке, право же, проще было бы дать сбежать этому неугомонному и столь неудобному ссыльному.

Колпашевские социал-демократы идею побега так и не оставляли. Было уже понятно, что в этом селе Свердлова не оставят. А раз так, нужно было заранее предусмотреть все детали. И Яков всецело был за — умные и тихие дела он еще в отрочестве предпочитал шумному маршу на рожон. Краевский вспоминал, что подготовка велась согласно всем тонкостям конспиративной науки: «Мы установили с ним по какой-то книге шифр, снабдили его разными кислотами для химического письма и условились, что будем исподволь подготовлять его побег» (135). Наиболее вероятным новым местом ссылки должно было стать село Тогур. Но вмешались непредвиденные обстоятельства, к коим Свердлов в свое время сам приложил руку.

Петр Карлович Гран не был эдаким опереточным царским сатрапом, несмотря на его впечатляющую карьеру тюремщика. Зимой 1920 года последним эшелоном из Иркутска в Харбин ему помог бежать некий аноним-большевик, которому несколькими годами ранее спас жизнь бывший иркутский губернатор

В середине лета 1911 года жандармы вычислили и разгромили Нарымскую подпольную организацию РСДРП, которой управлял веселый собутыльник Якова и его хороший приятель Валериан Куйбышев. Были закрыты библиотеки, театр, столовые, пекарни.

Новый томский губернатор П. К. Гран после этого самолично специально приехал в Нарым, чтобы установить заметно более жесткий режим ссылки — без прежних поблажек политическим. Петр Карлович не был новичком в противодействии не в меру шустрым социал-демократам. Три года до текущего назначения он служил иркутским губернатором, а в 1913 году он станет начальником Главного тюремного управления и будет занимать этот пост до Февральской революции. Затем он возглавлял аналогичное ведомство в правительстве Колчака, а в эмиграции по данному направлению числился советником короля Румынии. В общем, Петр Карлович был определенно одним из лучших специалистов пенитенциарной системы своего времени. И он внимательно изучил личные дела всех ссыльных.

Гран оказался первым, кто в Сибири воздал Свердлову по достоинству. «Дважды бежал! После его прибытия у вас здесь эсдековская ячейка заработала. За три месяца пребывания всего-то-навсего! Что ж вы, соколики, птицу столь высокого полета до сих пор не разглядели да в клетку понадежнее не засадили?» — распекал своих нерасторопных служивых губернатор. По приказу Грана место ссылки Свердлова было изменено. Губернатор не мог своей властью отправить политического ссыльного на каторгу или запереть в одиночке в тюрьме, но выбрать самое глухое место в подведомственной ему губернии — имел полное право. Теперь Якову предстояло отправиться за 600 верст вверх по реке Кети в село Максимкин Яр, бывшее тогда «остяцкой столицей».

Деревня эта и по сей день находится посреди первозданной тайги. А тогда там насчитывалось всего 14 дворов, при полном отрыве от привычной хоть сколько-нибудь цивилизованной жизни. Все население Максимкина Яра состояло из двух-трех десятков остяков и самоедов, двух русских купцов, скупавших пушнину, одного допотопного попа с попадьей и «коллекцией» детей (135). Бегство оттуда было почти невозможным делом (137).

Кроме того, что бежать было невозможно, там некого было агитировать и вовлекать в революцию. По замыслу Петра Карловича Грана смутьян Свердлов ближайшие три года всю свою кипучую энергию мог бы употребить исключительно для того, чтобы выжить.

Глава 23. К прародителям апачей

В Максимкин Яр была снаряжена целая экспедиция. Флотилию составляли две большие парусные лодки, заполненные различным товаром в сопровождении приказчика. В качестве пассажиров путешествовали Яков Свердлов, двое приставленных к нему по приказу губернатора стражников, а также… жены конвоиров. Надзиратели, как бывало ранее, хотели вернуться до ледостава, но начальство воспретило оставлять опасного ссыльного без надзора, а потому сотрудники тюремного ведомства готовились как минимум перезимовать в Максимкином Яру, а с супругами — все веселее. Томский уездный исправник тем временем отправил доклад Грану: «Во исполнение личного указания Вашего превосходительства… Свердлов отправлен в отдаленную местность края село Максимоярское; названного Свердлова до места назначения сопровождают надзиратели — Приставка и Мунгалов, которые там и останутся для наблюдения за Свердловым. Надзиратели снабжены оружием, боевыми патронами и соответствующей инструкцией» (138).

К отплытию конвоя вся община ссыльных вышла на берег, чтобы проститься с товарищем Андреем. Провожающие были угрюмы и заметно расстроены, а Яков — один из всех на пристани — держал марку: смеялся и подшучивал по поводу «торжественной экспедиции». Он звучным голосом пафосно произносил: «Мы несем дары цивилизации диким аборигенам — кандалы, плетку да водку! Остяки должны быть благодарны всемилостивейшему государю-батюшке и его верным наместникам в земле Сибирской!» — а эхо широко разносило насмешливые слова по стылой водной глади.

Лояльность коренных народов Сибири издревле обеспечивала торговля жизненно необходимым припасом — порохом, скобяным товаром, чаем, солью, а также в том числе табаком и водкой. Взамен остяки сбывали пушнину — главную статью российского экспорта с начала истории. А кроме того, что имело решающее значение для обустройства безопасности каторги и ссылки, не пропускали беглых чужаков через свою территорию. Ведь чисто теоретически хорошо подготовленный и вооруженный крестьянин-северянин, каковые встречались среди ссыльных, мог бы пройти 400 верст через тайгу до Енисея или Оби, да и провести целую группу беглецов. Лояльные властям коренные народы лишали арестантов малейшей надежды. Они в тайге были у себя дома, от них невозможно было укрыться, а премия за поимку преступников была куда весомее расплывчатых обещаний светлого будущего.

Остяками тогда называли представителей двух отдаленно родственных языковых групп: хантов из финно-угорской, селькупов и кетов из самодийской. В верховьях реки Кеты жили как представители одноименного народа, так и селькупы. Тысячелетиями предки этих людей жили в тайге. Они слыли непревзойденными охотниками и отважными путешественниками. По одной из современных палеоисторических версий, более десяти тысяч лет назад