Личный аптекарь императора. Том 2 - Егор Золотарев

class="p1">Для зелья «Исцеления» у меня были все необходимые ингредиенты, поэтому уже через полчаса я вышел из лаборатории и направился в лечебницу. Если всё получится, я завтра же узнаю, что происходит с парнем. А если нет, то… даже не знаю, что ещё с ним может быть. Как и сказал Коган, больной по всем показателям здоров.

Когда добрался до лечебницы, обнаружил Костю и Когана в палате. Лекарь, как и обещал, не отходил от своего пациента и развлекал его рассказами из практики.

— А ещё был случай, когда супруги решили порадовать друг друга и… Хм, пожалуй, ви ещё слишком молоды для таких историй, — сказал он, когда я зашел в палату. — А вот и наш достопочтимый господин Саша.

Я подошёл к Косте и протянул пробирку с зельем.

— Выпей.

— Что это такое? — он настороженно уставился на жидкость.

И почему все такие недоверчивые? В моём мире все только и жаждали выпить зелье, которое я для них приготовил. Ну, не все, конечно. Враги этого очень не хотели, но я всегда находил способ их заставить.

— Целебное средство. Пей, — я торопил из-за маны, которая могла улетучиться, и тогда эксперимент не удастся.

— Ну, хорошо. Но если что-то пойдёт не так, вы ведь меня спасёте? — с надеждой спросил он у лекаря.

— Конечно-конечно, можете не сомневаться, — махнул рукой Коган. — В моей лечебнице редко умирают… Смертельно больных я здесь не держу.

Признание еврея не вселило уверенности в парня, но он задержал дыхание и одним глотком опустошил пробирку.

— Ну, что ви чувствуете? — спросил Коган и внимательно посмотрел на Костю.

— Э-э-э… пока не знаю, но что-то внутри происходит, — нерешительно проговорил он и добавил. — Фух-х-х, жарко становится.

Через пару секунд парень поднялся на ноги и скинул куртку, которую уже успел надеть. Его щеки налились румянцем, взгляд стал живой, спина выпрямилась.

— Я не знаю, что это за средство, но мне…хорошо! — расплылся он в улыбке. — Всё так и бурлит внутри. Фух-х-х, и жарко. Очень жарко.

Костя подбежал к окну, распахнул форточку и с наслаждением подставил лицо ветерку.

Мы с Коганом переглянулись, и довольный лекарь показал мне большой палец. Этот жест одобрения мне уже знаком.

— Спасибо! Вы меня вылечили, — парень расплылся в улыбке и протянул мне руку. — Сколько мы вам должны? Только у меня сейчас с собой денег нет. Возьму у мачехи и расплачусь.

— У мачехи? Ви, вроде, говорили, что отец-таки оставил хорошее наследство, — уточнил Коган.

— Да, но по завещанию моя часть наследства перейдёт ко мне только через три месяца, когда исполнится восемнадцать. А до этого всем распоряжается мачеха.

Похоже, мои подозрения могут оправдаться, и не просто так парень теряет жизненные силы. Как бы то ни было, но я это выясню.

— Завтра с самого утра ты должен прийти сюда, — строго сказал я.

— Зачем? Со мной теперь всё хорошо, — удивился он.

— Боюсь, завтра тебе снова станет плохо. Возможно, я не прав, но есть сомнения.

— Какие? — вмешался лекарь. — Ваше чудесное средство помогло юноше. Зачем же продолжать мучить его проверками? Пусть расплатится, и на этом разойдёмся.

— Авраам Давидович, как только завтра Костя придёт сюда, вы должны мне тут же позвонить. Ясно? — я смерил Когана строгим взглядом.

— Ясно-ясно, что ж тут неясного? Но я-таки не понимаю к чему эти хлопоты, — пожал плечами лекарь.

— Я буду рад, если ошибусь, но чутьё меня обычно не подводит, — сказал я, вышел на улицу и двинулся в сторону лавки.

* * *

Патриарх рода Сорокиных только вышел из зала совещаний в Главном управлении имперского здравохранения, как в его кармане завибрировал телефон. Вот уже несколько дней он с нетерпением ждал этого звонка, поэтому забежал в ближайший пустой кабинет и ответил на вызов.

— Алло, слушаю, — ответил он, прижимая телефон к уху.

— Здравствуй, граф. Мои люди всё проверили, — послышался грубый голос собеседника. — Маячки на месте и не сработали. Всё по-прежнему. Филатова нет и быть не может.

— Отлично! — с облегчением выдохнул Аристарх Генрихович и сбросил звонок.

Это была самая приятная новость за последнее время. Убогий родственничек из Торжка заставил его понервничать своим докладом о Филатовых, но теперь снова всё хорошо.

Граф вышел из кабинета и направился к лестнице, но тут у него неприятно кольнуло сердце от осознания того, что всё не так замечательно, как показалось вначале. Если Дмитрий Филатов мёртв, то как объяснить всё, что происходит в Торжке? Этот боров Гена не мог всё придумать или намеренно соврать. Он знает, какие последствия его ждут в таком случае.

Тогда, кто же посмел в обход запрета использовать манаросы и изготавливать из них различные средства? Младший Филатов слишком неопытен и необразован, чтобы создать даже микстуру от кашля, чего не скажешь о старике. Григорий Афанасьевич Филатов в своё время был известным аптекарем, хотя и уступал по способностям сыну. Неужели он осмелился пойти наперекор императорскому решению?

Аристарх Генрихович решил ещё покопаться в этом деле, поэтому зашёл в свой кабинет, открыл телефонный справочник и набрал номер наместника Тверской области.

— Приёмная, — послышался нежный девичий голосок.

— Переключи меня на наместника, — велел граф.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Граф Сорокин, патриарх рода, — с раздражением ответил он.

Ему претило такое отношение к себе. Он привык, что его узнают с одного слова и пресмыкаются, пытаясь угодить, а сейчас он должен звонить через приёмную, где сидит недалёкая девица и требует назвать себя. Он, конечно, мог найти личный номер наместника, но сейчас на это нет времени.

— Слушаю, Ваше Сиятельство, — послышался мужской голос с нотками заискивания. Так-то лучше. — Для меня большая честь, что вы обратились ко мне. Правда, я не совсем понимаю, чем могу помочь такому высокопоставленному и уважаемому человеку, как вы.

— Кое-что можете, Прохор Никанорович.

— Я вас внимательно слушаю, — с готовностью ответил он.

— Мне нужна вся информация о Филатовых из Торжка. Разузнайте всё, что возможно: обращались ли к государственным органам, какой доход их лавки, в каких магазинах отовариваются, какие оценки получает младшая в гимназии. В общем, абсолютно всё. Сможете?

— Смогу, Ваше Сиятельство. Но… можно задать один вопрос? — несмело спросил он.

— Слушаю, — с раздражением