Измена. Простить, отпустить, отомстить? - Каролина Шевцова

не успела. Вытолкала и закрыла на замок тяжелую дверь.

Еще минуту мы так и стояли, по разные стороны одного разрушенного нами мира. Я, прижавшись лбом к двери, Никита, колошматя ее изо всех сил:

- Мам, ну прости! Прости меня, мама! Я же как лучше хотел, чего ты?!

Ничего. Я… ничего…

Шатаясь, не чувствуя под собой опоры, я еле добрела до спальни. Там упала в кровать, как есть, не раздеваясь. Перевернулась на живот и до боли в челюсти прикусила подушку, чтобы та хоть немного заглушила мой крик.

Кричала.

Кричала.

Кричала.

Растерзанная. Преданная. Нелюбимая. Я осталась без всего – без мужа и без детей, которых сама же выгнала из дома.

И в первый раз, в первый за этот страшный месяц раз, я разрешила себе плакать. Так сильно, как никогда раньше.

Навзрыд. До суха. Без остатка.

 

Глава 26

В какой-то момент закончились не только силы, но и слезы.

Я накрыла голову подушкой и несколько минут пролежала так - в темноте и вакууме. Тело еще вздрагивало после недавней истерики, судорогой пробивало ноги и желудок. Последний тревожно урчал. От голода. Но потом успокоился и он.

И именно тогда, в этой неправильной, почти аномальной тишине, я расслышала телефонный звонок.

«Не буду подходить», - решило сознание. Я еще сильнее прижала подушку к уху, но теперь, когда я знала, откуда доносится звук, мелодия из Простоквашино не давала покоя.

Кабы не было зимы… - действительно, надоели эти пуховики и ботинки-говнодавы…

А все время лето… - вот уж спасибочки, не надо. Комары, кондиционеры, и, когда ляжки потеют, то больно натирают друг друга. А в джинсах жарко, а брюки еще купить нормальные надо…

Мы б не знали кутерьмы, новогодней этой… - угу. Зато какая экономия на подарках! У меня. Потому что мне дарить некому, я всю семью из дома выгнала. Никиту, Томку, Засранского этого. Заведу кота, чтоб тот сожрал елочный дождик и под бой курантов поеду в ветеринарку. Всяко веселее, чем дома одной.

Когда мама Дяди Федора зашла на третий круг, я не выдержала и нашла сумку, в которой лежал телефон.

- Ну, - со всей злостью прошипела я.

- Хорошо, что жива, и всего доброго, - услышала спокойный голос Тимура, после чего в динамике наступила тишина. Он сбросил звонок.

Черт! Я недоуменно смотрела на потухший экран, гадая, что это было. Сердце требовало скандала, разборки с сыном закончились слишком быстро и не в мою пользу, а адреналин тупо бурлил в венах без выхлопа.

Значит, телефон мне сбрасываешь?

Ну, нет, такого я к себе даже от мошенников из «Сбера» не позволяю!

Тотчас я набрала лысого и выпалила, пока он не отключился:

- Не смей вот так сбрасывать звонки!

- Не смей пугать меня, - прошипел он в ответ.

Я еще раз посмотрела на дисплей, будто не до конца верила, с кем говорю. Ну да, Тренер и его лысая башка на фото. Только звучит он не самоуверенно и спокойно, а тревожно и нервно.

- Я… вроде не пугала.

- Вроде, - передразнил он, - мы договаривались созвониться вечером, а потом ты пропала и не отвечала.

- А если я спала? – я воинственно выдвинула подбородок вперед.

- А ты спала?

- Нет. – Тимур слишком быстро охладил мой пыл. И впрямь, зачем из себя сейчас строить штучку, если я таковой не являюсь. – Я страдала.

- По поводу?

- Я Никиту выгнала.

- Ты же его уже вроде как выгоняла, - растерянно произнес мой тренер.

- Нет, это был муж. А теперь вот… сын.

- И грустишь?

- Конечно, я же логичная баба, сначала делаю, потом страдаю.

Тимур смеялся красиво. Мягко, тихо и как-то очень по-мужски. По коже пробежали мурашки, когда я услышала этот хрипловатый смех, а в груди развернулась гордость, вроде как это из-за меня, и для меня тоже.

- Ладно, моя логичная баба, диктуй адрес, буду откармливать тебя эклерами.

- Ты хочешь приехать ко мне?! - Я растерянно посмотрела по сторонам. Кухня выглядела так, будто именно здесь Невский бился со шведами. Что-то поломано, что-то затоплено, вместо чугунных лат – корзина для белья, которую я не успевала разобрать.

Очень не хотелось начинать знакомство вот с этого. Не с кожаного боди и плеточки, а с чугунной сковороды со следами жареной картошки.

А с другой стороны, не по фиг ли мне? Это ведь просто Тимур. Ну, объективно, не мужчина моей жизни.

- Мне же нельзя пирожные, я на диете.

- Если очень грустно, то пирожные просто необходимы. Так что? - в спокойном и равнодушном голосе Тимура звучало волнение. Как у выпускника перед танцем с понравившейся девочкой. Странно, что в нашем возрасте он еще испытывает такое. И странно, что мне это нравится.

Очень нравится.

- Я люблю фисташковые, - тихо произнесла я и продиктовала адрес.

Осмотрев бедлам в доме, а потом свое лицо, серое от недосыпа и опухшее от слез, я просто махнула рукой. Не сегодня. Это просто Тимур и просто эклеры. Так что я не стала носиться по дому с пылесосом наперевес, а просто приняла душ и переоделась в любимую фланелевую пижаму, ту самую с корги.

Тимур приехал вовремя. Когда перед воротами затормозил старенький Рено Логан, я подбежала к зеркалу и поправила волосы. Сердце учащенно билось в ожидании этой встречи. Но почему-то лысый не торопился выходить из машины.

- Ты чего, - растерянно прошептала в трубку, когда Тим мне позвонил.

- Выходи.

- Так мы ж чай хотели пить.

- Вот и попьем. А еще поедим и покатаемся, давай, Насть, я уже заказ сделал, все остынет, пока мы доедем.

- Но я… в пижаме.

- Мятой?

- Да.

- С пятнами?

- Нет, - я пристально осмотрела себя со стороны, - в чистой.

- Фу, тогда не показывайся мне на глаза. Я люблю грязных девчонок. – Услышав мой смех, Тимур добавил: - Настасья, я видел вашу пижаму. Вы видели мои растянутые спортивки. Нам нечем друг друга удивлять. Мы тратим время на разговоры, когда могли бы уже наворачивать хинкали.

- С говядиной?

- Обижаешь. Только с говядиной!

- Продано! – Счастливо взвизгнув, я схватила куртку и выбежала на улицу. Да, в пижаме. Но отчего-то меня это больше не парило, потому что рядом с Тимуром даже так я ощущала себя красивой.

В его