Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

западном. Во всех случаях приоритетное внимание уделялось назначению коммунистов на ключевые посты «силовых» министерств.

Надо сказать, что первоначально Сталин допускал существование в странах, занятых советскими войсками, плюралистической политико-экономической системы. Димитров в своем дневнике опишет «товарищеский ужин» у Сталина на даче, на который советский вождь пригласил находившихся в Москве «югославян», болгар и трех ближайших членов своего окружения — Молотова, Маленкова, Берию. Сталин в своих тостах, запишет Димитров, подчеркнул: «Может быть, мы делаем ошибку, когда думаем, что советская форма единственная, которая ведет к социализму. Оказывается на деле, что сов[етская] форма самая лучшая, но совсем не единственная. Могут быть, и другие формы — демократическая республика и даже в известных условиях — конституционная монархия…»[246]

Советское руководство предполагало использовать тактику демократического блока, в котором коммунистам следовало постепенно наращивать свои успехи. Судя по всему, Сталин в это время не питал особых иллюзий о возможности успешного насаждения социализма по советскому образцу в европейских странах, о чем свидетельствует ряд его высказываний. Так, показательный обмен мнениями состоится у Сталина с премьер-министром Польши С. Миколайчиком в 1944 г. «Германии коммунизм подходит так же как корове седло», — так ответит Сталин Миколайчику в ответ на его рассуждения о послевоенном устройстве этой страны[247]. Судя по всему, аналогичным образом в тот период он смотрел и на положение дел в других восточноевропейских странах.

Сталин и Молотов, вместе и по отдельности, регулярно встречались с лидерами восточноевропейских коммунистов, получая из первых рук информацию об экономическом положении и политической ситуации в той или иной стране. Во время таких встреч они инструктировали их по вопросам внутренней политики, создания тех или иных предвыборных коалиций, внутриполитических комбинаций, состава правительств и т. д. Советский фактор в конечном итоге сыграет в большинстве случаев определяющую роль в формировании политических структур и оформлении политических систем государств этого региона. Будет иметь место в восточноевропейских странах и советское давление, чаще всего опосредованное, на представителей политической оппозиции. Показательным представляется эпизод беседы Сталина с делегацией болгарских деятелей во главе с председателем Совмина Болгарии К. Георгиевым, состоявшейся 7 января 1946 г. В ее ходе обсуждались итоги декабрьского 1945 г. Московского совещания министров иностранных дел трех держав в отношении Болгарии и Румынии. Выслушав рассказ о последовательном сопротивлении одного из лидеров оппозиции Н. Петкова, Сталин выскажет свои рекомендации, но не ограничится ими. Прямо во время встречи, как свидетельствует стенограмма, «Сталин справляется по телефону у Вышинского, когда может быть опубликовано в печати соглашение о включении в состав румынского правительства представителей оппозиции, и дает ему инструкции в отношении Болгарии: „Петков нахально требует реконструкции болгарского правительства и роспуска парламента. Это наглец. Его надо поставить на место так, как поставили румынского короля“». Болгарской делегации он порекомендует: «Петкову и Лулчеву должен быть поставлен только один вопрос, хотите или не хотите выделить своих представителей в правительство. Все другие вопросы должны быть сняты… Это недоразумение, что вы дали возможность вашим Петковым выступать с какими-то условиями и декларациями»[248]. «Наглеца» Петкова «болгарские товарищи», когда придет время, не просто поставят на место, но и устранят из жизни.

Сталин при этом некоторое время будет настойчиво продвигать идею парламентского движения к социализму по особому в каждом отдельном случае «национальному пути», исключавшему повторение экстремальных форм советского опыта. На встрече с первым секретарем Польской рабочей партии Б. Берутом и председателем Временного правительства национального единства Польской Республики Э. Осубка-Моравским, имевшей место 24 мая 1946 г., Сталин скажет: «Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, — это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя»[249]. На другой встрече с руководством Польской социалистической партии во главе с тем же Осубка-Моравским 19 августа 1946 г. Сталин задастся вопросом: «Должна ли Польша пойти по пути установления диктатуры пролетариата? Нет, не должна. Такой необходимости нет, более того, это было бы вредно. Перед Польшей, как и перед другими странами Восточной Европы, в результате этой войны открылся другой, более легкий, стоящий меньше крови путь развития — путь социально-экономических реформ. В результате войны в Югославии, Польше, Чехословакии, Болгарии и других странах Восточной Европы возникла новая демократия, совершенно отличная от демократий, установленных в некоторых странах прежде… Это, как говорит товарищ Сталин, зафиксирует стенограмма, более комплексная демократия. Она затронула как политическую, так и экономическую жизнь страны. Эта демократия совершила экономические преобразования» [250].

Во время встречи с К. Готвальдом в июле 1946 г. Сталин заявит: «Не существует только одного пути через Советы и диктатуру пролетариата, поскольку при определенных условиях может быть и иной путь… После Второй мировой войны… появляется много возможностей и путей для социалистического движения»[251].

Многочисленные встречи Сталина с государственными и политическими деятелями восточноевропейских государств, их интенсивность, содержание и тональность бесед и, добавим, «умеренность и аккуратность» в подходе к оценке социалистических перспектив восточноевропейских государств позволяют ряду российских историков говорить о том, что к концу «народно-демократического» этапа политического послевоенного развития восточноевропейских государств советский вождь превратился в авторитетного арбитра для всех политических субъектов в странах Восточной Европы, причем не только для коммунистов. Более того, целый ряд умеренных деятелей искали у него защиты от левых перегибов, к которым все чаще устремлялись коммунистические деятели этих стран[252]. Не склонен был и сам Сталин, как уже не раз отмечалось, форсировать леворадикальные преобразования.

Прием Польской правительственной делегации в Кремле. Слева направо: В. М. Молотов, премьер-министр Польской Республики Ю. Циранкевич, И. В. Сталин и министр промышленности Польской Республики Г. Минц

5 марта 1947

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1700. Л. 2]

Президент Венгерской Республики Золтан Тилди, И. В. Сталин, заместитель председателя Совета министров Венгерской Республики М. Ракоши, А. Сакашич, Г. М. Пушкин на подписании договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Венгерской Республикой

18 февраля 1948

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1664. Л. 8]

В свете концепции «особого пути к социализму» в некоторых странах Восточной Европы пройдет волна трансформаций коммунистических партий. В Польше образуется Польская объединенная рабочая партия, в Венгрии — Венгерская партия трудящихся, в Румынии — Румынская рабочая партия, в Албании — Албанская партия труда, причем в такого рода случаях обычно проводилось слияние коммунистических и социал-демократических партий. Болгарская компартия, хотя и сохранит свое название, но в том же 1948 г. также сольется с социал-демократами. Не приходится сомневаться,