Жар-птица - Арина Теплова

Ирина молча слушала истерику князя, зная, что он вспыльчивый человек, но быстро остывает, и потому ждала, когда же он немного успокоится. Да и к чему было говорить что-то? Похоже, Александр и так ему все сказал, как и обещал ей. Так и сидя на бархатной банкетке, она лишь повернулась к Кудашеву. Опустив глаза на свои дрожащие руки, выслушивала его оскорбления словно нашкодивший ребенок. Ирина была слишком мягкой, чтобы вступать с мужем в открытую ругань.

В какой-то момент, не выдержав, Виктор подскочил к ней и, грубо схватив ее за подбородок рукой, приподнял ее лицо вверх, заставляя смотреть на себя.

— Ты так и будешь молчать, блудливая девка?! — злобно закричал он ей прямо в лицо. — Была ты с ним или нет? Признавайся!

Более не в силах теперь его оскорбляющие слова, Ирина подняла глаза на него и тихо с достоинством сказала:

— Вы правы, Виктор Сергеевич, я провела ночь с Александром. Я люблю его. Прошу вас, дать мне развод.

Она видела, как князь поменялся в лице и оскалился словно зверь. Еще никогда Ирина не видала Кудашева в такой дикой агрессии и ярости. Черты его лица перекосились, сделав его лицо похожим на маску демона. В следующий миг он поднял руку и со всего размаху ударил Ирину кулаком в лицо. От силы удара Ирина рухнула на пол и тут же в испуге закрылась руками от обезумевшего мужа.

— Дрянь! — заорал Виктор, склоняясь над испуганной Ириной. — Я тебя научу, как надобно хранить верность мужу!

Не понимая, что происходит, и отчего князя Кудашевы решили так внезапно покинуть Кисловодск, как она узнала от их слуги, Оленька быстро поднялась на второй этаж ресторации. Достигнув императорских меблированных апартаментов, которые снимали князья, она прошла в гостиную, откуда слуга выносил последний тяжелый саквояж. Узнав от горничной княжны, что Кудашевы в спальне Ирины, Оля стремительно последовала в комнату сестры.

Вечерний сумрак уже окутал спальню, когда зашла Оленька. В тот миг Кудашев властно произнес:

— Довольно пудры, дорогая, надобно ехать. Извозчик ждет.

Виктор стоял у дверей, видимо, ожидая, когда соберется жена. Ирина сидела за трюмо, уже причесанная и одетая в фиолетовое модное платье, и как-то странно, словно заторможенная кукла, медленно пудрила лицо.

Обернувшись к Виктору, Ольга удивленно осведомилась:

— Что случилось, князь? Отчего такой неожиданный отъезд? Даже нам с папенькой ничего не сказали.

— Вот так, Ольга Николаевна, решили только сегодня поутру, — ответил холодно Кудашев. — Здешний воздух, да и вода, губительны для Ирины Николаевны. Доктор посоветовал как можно скорее сменить место отдыха.

— И куда же вы поедете?

— Пока в Пятигорск, далее будет видно.

Ольга бросила взор на сестру, которая тихо сидела перед зеркалом, как будто в забытье поднимала руку, пудрила свое и так бледное лицо и вновь опускала. Почувствовав неладное, девушка приблизилась к ней сбоку и склонилась к ней, заглядывая в глаза.

— Ирочка, с тобой все хорошо?

Старшая сестра подняла на нее лицо, и Ольга ахнула от ужаса. На правой щеке княгини красовался большой синяк-кровоподтек, и даже несколько слоев пудры не могли его скрыть. Оля окинула напряженным взором плечи сестры и резко сдернула шаль, которой Ирина пыталась прикрыть руки и шею. Она увидела многочисленные следы ссадин и побоев на обнаженных руках и шее.

— Господи, Ирочка, что это? — промямлила Ольга. Она стремительно развернулась к Кудашеву, который невозмутимо натягивал перчатки, и возмущенно спросила: — Что произошло, князь? Что вы натворили?

— Что произошло, драгоценная Ольга Николаевна? — медленно чеканя каждое слово, произнес Виктор, сверкая глазами на Ирину. — Спросите у добродетельной княгини Кудашевой. Хотя благопристойности в ней нет вовсе! Спросите у нее, как она посмела нарушить обет венчания, когда поклялась хранить мне верность у алтаря в церкви! Нет, она весьма легко забыла про него!

— Я не понимаю, кто дал вам право так обращаться с моей сестрой, сударь?! — возмутилась в негодовании Ольга, понимая, что этот чопорный вежливый Виктор не так уж тих и спокоен, и, видимо, она многого не знала о нем.

— Я муж и имею право учить нерадивую жену, как должно хранить свою честь! Я вообще не понимаю, как ваш отец, Ольга Николаевна, ее воспитывал. В ней нет ни капли порядочности, раз она позволяет себе проводить ночь с другим мужчиной! И прямо у меня на глазах!

— Господи, Ирочка, что он говорит? Я не понимаю, — затрепыхалась над сестрой Ольга, и тут ее осенило. — Это Измайлов? Так?

Ирина молчала, лишь как-то испуганно и несчастно смотрела на нее, и ее глаза вновь наполнились слезами.

— Не надо, голуба моя, не береди душу, — промямлила молодая княгиня.

В этот момент заглянул слуга, доложив, что багаж собран.

— Ирина, вставай, нам пора. Лошади готовы, — велел холодно Виктор.

Оленька не могла поверить, как этот полный высокомерия и безразличия мужчина мог наброситься на ее сестру с кулаками и так изувечить. Это не укладывалось в ее голове.

Ирина послушно поднялась на ноги и медленно последовала к выходу. Виктор взял цилиндр со стола и распахнул перед женой дверь. Дождавшись, пока Ирина выйдет из комнаты, князь обернулся к Ольге и заметил:

— Раз уж вы так радеете за вашу сестрицу, Ольга Николаевна, хочу просить вас об одолжении.

— Каком же? — насторожилась девушка, пребывая в ужасе от всего, что сейчас узнала и увидела.

— Передайте этому сукиному сыну, что развода я не дам ни при каких условиях. Ирина моя жена и останется ею!

Кудашев быстро вышел за дверь, а Ольга стояла в недоумении и, как безумная, мотала отрицательно головой, понимая, что все эти преследования Измайлова и греховное «падение» сестры окончились столь трагично и жестоко.

Кисловодск, 1827, июль

Еженедельный бал в ресторации

Она нравилась ему до дрожи в коленях, до пьянящего восторга и мучительных терзаний одновременно.

Фаворитка этого бала, одна из первых петербургских красавиц, Оленька Трубецкая невольно притягивала к себе взгляд публики, едва входила в залу. Невероятно горделивая и прекрасная, восемнадцати лет, она могла позволить себе выбирать поклонников и возлюбленных из самых достойных мужчин, но отчего-то не делала этого. Она соблазняла, играла, кокетничала, порой даже поощряла, но на людях никогда и никого не допускала к себе ближе поцелуя руки. За ее спиной сплетничали, что она имеет много любовников, не