Стихотворения - Осип Эмильевич Мандельштам

class="v">Фисташковые улицы-пролазы:

Балкон — наклон — подкова — конь — балкон,

Дубки, чинары, медленные вязы…

И букв кудрявых женственная цепь

Хмельна для глаза в оболочке света, —

А город так горазд и так уходит в крепь

И в моложавое, стареющее лето.

«Обороняет сон мою донскую сонь…»

Обороняет сон мою донскую сонь,

И разворачиваются черепах маневры —

Их быстроходная, взволнованная бронь,

И любопытные ковры людского говора…

И в бой меня ведут понятные слова —

За оборону жизни, оборону

Страны-земли, где смерть уснет, как днем сова…

Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.

Необоримые кремлевские слова —

В них оборона обороны;

И брони боевой и бровь, и голова

Вместе с глазами полюбовно собраны.

И слушает земля — другие страны — бой,

Из хорового падающий короба:

— Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой, —

И хор поет с часами рука об руку.

«Как дерево и медь Фаворского полет…»

Как дерево и медь Фаворского полет —

В дощатом воздухе мы с временем соседи,

И вместе нас ведет слоистый флот

Распиленных дубов и яворовой меди.

И в кольцах сердится еще смола, сочась,

Но разве сердце лишь испуганное мясо?

Я сердцем виноват и сердцевины часть

До бесконечности расширенного часа.

Час, насыщающий бесчисленных друзей,

Час грозных площадей с счастливыми глазами…

Я обведу еще глазами площадь всей,

Всей этой площади с ее знамен лесами.

«Я в львиный ров и крепость погружен…»

Я в львиный ров и крепость погружен

И опускаюсь ниже, ниже, ниже

Под этих звуков ливень дрожжевой —

Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.

Как близко, близко твой подходит зов —

До заповедей рода, и в первины —

Океанийских низка жемчугов

И таитянок кроткие корзины…

Карающего пенья материк,

Густого голоса низинами надвинься!

Богатых дочерей дикарско-сладкий лик

Не стоит твоего — праматери — мизинца.

Не ограничена еще моя пора:

И я сопровождал восторг вселенский,

Как вполголосная органная игра

Сопровождает голос женский.

Третья тетрадь

Стихи о неизвестном солдате

1

Этот воздух пусть будет свидетелем,

Дальнобойное сердце его,

И в землянках, всеядный и деятельный,

Океан без окна — вещество.

До чего эти звезды изветливы!

Всё им нужно глядеть — для чего? —

В осужденье судьи и свидетеля,

В океан без окна, вещество…

Помнит дождь, неприветливый сеятель,

Безымянная манна его,

Как лесистые крестики метили

Океан или клин боевой.

Будут люди, холодные, хилые

Убивать, холодать, голодать —

И в своей знаменитой могиле

Неизвестный положен солдат.

Научи меня, ласточка хилая,

Разучившаяся летать,

Как мне с этой воздушной могилой

Без руля и крыла совладать,

И за Лермонтова Михаила

Я отдам тебе строгий отчет,

Как горбатого учит могила

И воздушная яма влечет.

2

Шевелящимися виноградинами

Угрожают нам эти миры,

И висят городами украденными,

Золотыми обмолвками, ябедами,

Ядовитого холода ягодами

Растяжимых созвездий шатры —

Золотые созвездий жиры…

3

Аравийское месиво, крошево,

Свет размолотых в луч скоростей,

И своими косыми подошвами

Луч стоит на сетчатке моей.

Миллионы убитых задешево

Протоптали тропу в пустоте —

Доброй ночи, всего им хорошего

От лица земляных крепостей.

Неподкупное небо окопное,

Небо крупных оптовых смертей —

За тобой, от тебя, целокупное,

Я губами несусь в темноте —

За воронки, за насыпи, осыпи,

По которым он медлил и мглил, —

Развороченных — пасмурный, оспенный

И придымленный гений могил.

4

Хорошо умирает пехота,

И поет хорошо хор ночной

Над улыбкой приплюснутой Швейка,

И над птичьим копьем Дон-Кихота,

И над рыцарской птичьей плюсной.

И дружит с человеком калека —

Им обоим найдется работа,

И стучит по околицам века

Костылей деревянных семейка —

Эй, товарищество, — шар земной!

5

Для того ль должен череп развиться

Во весь лоб — от виска до виска,

Чтоб в его дорогие глазницы

Не могли не вливаться войска?

Развивается череп от жизни

Во весь лоб — от виска до виска,

Чистотой своих швов он дразнит себя,

Понимающим куполом яснится,

Мыслью пенится, сам себе снится —

Чаша чаш и отчизна отчизне —

Звездным рубчиком шитый чепец —

Чепчик счастья — Шекспира отец…

6

Ясность ясеневая, зоркость яворовая

Чуть-чуть красная мчится в свой дом,

Как бы обмороками затоваривая

Оба неба с их тусклым огнем.

Нам союзно лишь то, что избыточно,

Впереди не провал, а промер,

И бороться за воздух прожиточный —

Эта слава другим не в пример.

И сознанье свое затоваривая

Полуобморочным бытием,

Я ль без выбора пью это варево,

Свою голову ем под огнем?

Для чего ж заготовлена тара

Обаянья в пространстве пустом,

Если белые звезды обратно

Чуть-чуть красные мчатся в свой дом?

Чуешь, мачеха