Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

Каждый здесь знал свои пределы и свой уровень. И, внезапно, я видел куда больше счастливых людей, чем мог бы ожидать. Люди счастливы не из-за чего-то, а просто потому что живут. Похоже, я начал стареть, раз меня тянет на такие размышления.

Впрочем, я хорошо вписался. Магн был человеком своего мира — и своё положение принимал как должное. Мы ведь не часто благодарим воздух за то, что им можно дышать. Вот только на самом верху, где он оказался, этого было мало. На вершине пирамиды из людей всегда слишком тесно. Кто-то лезет наверх, кто-то падает вниз, если держится недостаточно крепко. И Магн был из последних.

Я ворвался в этот мир — пытаясь сбежать от прямой угрозы, как привык в своём, но также привычно приняв, что вокруг нет друзей, а есть только конкуренты. Не веря ни слугам, ни родственникам. Ожидая предательства от друзей и воровства от зависимых. И это сделало меня самым успешным. Это — и немного удачи.

Однако после того, как существа, похожие на богов, или даже боги, похожие на людей, и просто странная хтонь ворвались в мою жизнь вместе с другим миром, а я почувствовал, как что-то растёт внутри меня, я стал иначе относиться к мелочам.

Запах и ощущение травы под руками. Склоны Змеиных гор, облитые густым золотом вечернего светила. Мгновения, которые я хочу сохранить. Мгновения, из которых складывается жизнь. Связи и минутная радость — вот что я стал ценить.

— У меня есть основание думать, что ему не так уж и плохо, — сказал я как-то утром Волоку, заметив на его лице следы слёз. Я легко угадал, что их вызвало. Это было, пожалуй, неплохо. Слёзы — признак того, что человек на пути к смирению. Волок долго не плакал после смерти матери. Я, после смерти сестры, впрочем, тоже. Но мне простительно — я не совсем обычный человек. Я явно потерял во время переселения в чужое тело что-то неуловимое. Я словно игрок, взявший под управление персонажа: как бы я ни был погружён, боль чувствует он, а не я.

И всё же, мне было немного не по себе от того, что я так легко перешагнул горечь утраты Сперата. Сделать это оказалось легче, чем избавиться от бешенства на самого себя. Но это было правильно. Ведь простой вопрос: что изменится от того, если я буду беспокоиться и скорбеть? Ничего.

Мне хватило ума не говорить этого вслух. Мы, люди, не властны над своими чувствами. Но мы властны над своими поступками. Пусть Волок видит, как я иду дальше, и понимает, что так делать правильно. Главное — знать, как поступать правильно, и тогда с остальным легче справиться.

Кстати о правильных поступках. Следующим утром я собирался уезжать, и, поразмыслив вечером, всё ли я сделал, я вдруг вспомнил: мой щитоносец, покалеченный при штурме замка Мерт, живёт где-то здесь, неподалёку, на земле, выданной мной специально для него. Следовало лично навестить его и проверить, как у него дела.

Я вышел из башни, оставив Фарида и Волока в своей комнате. Не стал собирать людей — пусть празднуют последнюю ночь в главном зале замка. Здесь было безопасно. Со мной поехали лишь пяток слуг и пара стражников-щитоносцев. Поймав замковых, я расспросил их про того, кто мне был нужен. Без Сперата я забыл его имя, а щитоносец, который его знал, то ли не сообразил, то ли постеснялся напомнить. Впрочем, и без имени приметы были такие, что ни с кем не спутать: изувеченный боевой магией (а не гнусным колдовством), прибывший из Караэна и получивший надел земли. Людей здесь было не так много, и такой человек сразу выделялся, так что очень скоро я получил подробное описание дороги и выехал из замка.

Немного поболтал со стражниками, которые явно сумели причаститься дарам моей щедрости и были слегка навеселе. Жили они прямо в замке, как и сеньоры-рыцари, в крытых стрелковых галереях на стенах. Удовольствия от этого не выказывали, напротив — были довольны своей судьбой и смотрели в будущее с оптимизмом. Будучи завидными женихами, они либо уже женились на вдовах с приданым, либо рассчитывали на такую партию. К тому же им неплохо платили: сольдо тратить было негде, зато выдавали сукно, шкуры или зерно.

На прощанье я попросил не беспокоить Ранульфа — к этому времени старик уже изрядно набрался и, скорее всего, спал прямо за столом. Пил он наравне с молодыми, но возраст у него был уже не тот.

Ехать было недалеко — километра три, не больше. Моему человеку выделили землю в пожизненное пользование, рядом с замком, как и положено. Пока мы тряслись по едва заметной колее среди травы, я вдруг понял: каждый раз, когда я хотел его навестить, Ранульф находил мне занятие поинтереснее. От инспекции оружейной до охоты на горных варгов. Почти привычно отбросив эту мысль — я давно приучил себя к магновской паранойе — я всё же вернулся к ней. Да, так и было. Старик умело не давал мне увидеть моего старого стражника.

В голове вспыхнула звенящая ярость. Если бы я не поленился надеть доспехи, то машинально захлопнул бы забрало. Если эти гады не создали ему достойных условий… я ещё не знал, что сделаю, но запах крови будто ударил в нос.

Мой старый конюх, отправившийся со мной прогулять лошадь Сперата — с этими живыми тварями мороки полно, форму они быстро теряют, если их не гонять, — окликнул двух путников. Судя по одинаковым лицам, отец и сын: старик лет сорока и детина лет двадцати. На удивление гладкие рожи — по меркам моего мира худощавые, по местным же для крестьян слишком упитанные. Но инструменты в руках и одежда ясно выдавали батраков.

Конюх уточнил дорогу, и оказалось, мы почти приехали. Вокруг небольшого укреплённого хутора, оседлавшего холм, тянулись поля. Мой взгляд хозяина прикинул: помимо сложенного из камня господского дома в два этажа, здесь имелся амбар, дом для батраков и овчарня. Поля обработаны: югеров шесть, хотя крутые склоны и каменистые гряды в отдалении не трогали. В Долине и такие бы вспахали, но здесь земли хватало. Половина засеяна хлебом и овсом, остальное — брюква. Себя прокормить и заплатить батракам хватило бы и половины.