Мо Сян - Ольга Рубан

оторвавшись от мирного пейзажа, - Он хотел… нет, не так. Мы оба хотели тебя отдать на обмен.

- Это только тебе так казалось, - хмыкнула Ольга и, заранее скривившись, с опаской ощупала свое лицо, - Я и на мгновенье не допускала, что меня он пустит в расход, а с тобой отправится на Мальдивы. Но я тебя не виню. Влюбленная баба – всегда – слепая и глухая дура.

- Когда ты догадалась?..

- Да сразу, как увидела его лощенную физиономию на стоянке. Ты можешь не верить, но, если бы у меня была хоть тень сомнения относительно его планов, я бы честно предложила себя в жертву. И чтобы эту тень развеять, я вчера пошарилась в его вещах. Ну, пока вы шушукались на крыльце.

- И нашла заряженный пистолет, - Алла, борясь с навалившимся головокружением, наконец, нашла в себе силы встать.

- Можно было бы подумать, что он прихватил его, чтобы защитить двух престарелых идиоток от размахивающих саблями шаолиней, или как их там… Но шаолини и не думали нападать, поэтому я повозилась, но все-таки сумела высыпать из него патроны. От греха. И не прогадала. Но он совершил гораздо бо́льшую ошибку, когда ночью решил поговорить со своей Машкой. А мне, знаешь ли, плохо спится в последние недели…

Мимо, не обращая внимания на потрепанных женщин, потянулись в поля монахи.

- Надо выбираться, - Алла попыталась высморкать застывшую в носу кровь, - нам еще столько ехать… Боже! Ключи от машины!!!

- Подожди немного, - Ольга поднялась и, пошатываясь, двинулась меж сочных, ярко зеленых рядов.

- Куда ты?! – Алла испуганно заковыляла следом.

- Я видела, где она его оставила. Это совсем близко, - ответила Ольга, внимательно осматривая кусты.

- Кого?... - Алла запнулась, внезапно натолкнувшись на тощий круп склонившейся Ольги, и уставилась на то, что осталось от Вадима.

Человеческое уже почти покинуло эту Мо Сян. Губы истончились, превратившись в травяные складки, нос пропал вовсе, но глаза, все еще зеленые и узнаваемые, с младенческой непосредственностью разглядывали склонившихся над его колыбелью женщин. Что-то в них – возможно страшные, отекшие лица или кровоточащие носы – напугали Дитя, и оно открыло рот в беззвучном крике, который пронесся над рисовыми террасами холодным ветерком.

Ольга задрала на его круглом трявяном животике рубашку и нащупала в кармане крошечных кукольных джинсиков выпирающий бугорок – брелок от машины.

- Пойдем… отсюда, - прошептала Алла, озираясь, - Что, если Она еще недалеко…?

- Монахи бы не вышли в поля… Не хочешь забрать его? Конечно, внутри нет чудодейственного свитка, но… чисто на память…

Алла отрешенно глядела в лицо Мо Сян. Глаза ее уже перестали быть человеческими, просто несколько переплетенных сухих травинок.

- Нет, - ответила она, - Его… место тут…

Женщины, тяжело опираясь друг на друга, пошли к машине.

- Тот старый монах сказал поступить мудро, - произнесла Ольга, кивнув в сторону притаившейся в тени скал брошенной деревни, - наверное, мы так и сделали, оставив Дю… куклу на поле.

- Уверена в этом, - ответила Алла, - Более того… кажется, я догадалась, как они помещали свитки в Мо Сян.

- Да уж, - фыркнула Ольга, - хваленая китайская магия. Они просто портили куклу, заставляли жертву проглотить свиток, а потом отправляли её в поле, производя тот же самый обмен…

- Неудивительно, что деревня опустела при их-то аппетитах…

Женщины забрались в машину, и пока та прогревалась, во все глаза смотрели на мирное, тихое, благодатное поле.

- Это самое странное, страшное и прекрасное место, какое я видела, - прошептала Ольга, когда Алла, наконец, включила передачу и двинула машину обратно в темное ущелье.

- Много ли ты их видела? Мест, - фыркнула она, - Кстати… кое-кто недавно обмолвился, что у нас с собой целый баул денег. Может, рванем куда глаза глядят, поищем места получше?

- Ты серьезно? Это же все твои сбережения!

- Еще заработаем. Потом. Сначала… Бали или Мальдивы.

- И Машку с собой не возьмем.

Женщины вымученно рассмеялись, а чумазая машинка медленно продвигалась меж нависших скал.

- Кстати, так и не спросила… Что было на твоем свитке, который ты пихнула в несчастную куклу?

Вагина засмущалась.

- Ну… это вроде как был… «Дрозд».

- И?

- Дрозд – певчая птичка. Она должна была наделить меня невероятным голосом и артистическим талантом… Всегда, знаешь ли, мечтала поучаствовать в шоу «Голос» и победить…

- Ты серьезно? – Алла на мгновенье отвлеклась от дороги и тут же снесла второе из оставшихся зеркал.

- Абсолютно. Это моя тайная и самая заветная мечта. Была.

- Вагина… ты хочешь сказать, что все, что мы пережили – это потому что ты хотела спеть на Первом канале? Ты в своем уме? У тебя же совершенно нет слуха…

- Это не правда. Вот папа всегда говорил…

- У твоего папы, царствие небесное, тоже не было слуха.

- Нет, ты только послушай…

Вагина прочистила горло и невероятно фальшиво, но с чувством, затянула: «Мы вдвоё-ё-ё-ём с конё-ё-м по полю идё-ём…»

Алла скривилась, но опустила оба окна, и мрачное, темное ущелье огласилось песней уже на два охрипших, измученных женских голоса:

«Мы с конём вдвоём по по-о-лю идё-ё-ём!»