Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров

   Рассмеялася тут ведьма трескуче, а потом глазками своими крысиными хитро зыркнула, да и говорит:

   — А вот какую!.. Ты мне отдай малое, но живое, а я тебе мёртвое отдам, но зато большое. Идёт?..

   Ничего не понял недалёкий Тушисвет, и стал он на ведьму тогда ругаться да её поносить принялся последними словами. А та ничего, стоит себе, ухмыляется, будто не хуления в свой адрес она слышит, а лесть сладкую. Ну а потом достала она из-за спины огромный кривой нож, попробовала пальцем лезвиё острое, так что оно зазвенело, да и заявляет как бы между делом:

   — Ну что же, Сиясветишка, нет так нет. Сейчас я тебя, царь державный, буду очень больно этим ножиком резать…

   Как узрел Тушисвет нож тот острющий, так перепугался он всего жутче.

   — Ладно! — заорал он не своим голосом, — Согласен, так и быть — бери себе своё малое, а мне большое твоё давай, только отпусти ты меня, будь так ласкова, ко всем-то чертям, а!

   И в то же самое мгновение уползли в землю корни-змеи волшебные, и сделался царь наш опять, значит, волен.

   Топнул он тогда ногою, подбоченился и сызнова пристал к ведьме вот с каким требованием:

   — А теперь, кикимора ты мухоморная, давай возвращай назад людишек моих дворовых, коих ты в крыс да в хорьков обратила! Что же это я, по-твоему, один сам пешедралом домой возвертаюся, а?

   Ведьма и на это оказалась согласная. Заложила она в рот себе пальцы, да как свистнет сызнова пронзительно. И откуда только ни возьмись, а вся челядь царская там вдруг в прежнем своём виде появилася: хорьки людьми сделались, крысы конями, а мыши собаками. Правда вот, пары коней да своры собак челядь обороченная так и не досчиталася, ибо их хорьки, наверное, успели сожрать. Но царь Тушисвет и этому был очень рад.

   Уселся он на коня своего, не мешкая, да и поскакал восвояси от ужасной сей людоедки в превеликой спешке. Не стал и пеших своих слуг дожидаться.

   А как прискакал до дому царь наш батюшка, то узнал он новость для себя ошеломляющую: пропала без следа, оказывается, доченька его любимая, крошечка Милолика!

   Играла она в светёлочке своей верхней одна-одинёшенька, а мамки да няньки о ту пору отлучилися куда-то. И вот возвращаются они назад, глядь — а царевны-то и нету нигде!   Только окошко было распахнуто настежь, а вдалеке, по-над деревьями птицу громадно-невероятную успели они разглядеть, несущую в когтях какую-то тяжесть.

   Искали-искали люди царевну украденную, да всё-то зря. Только на лугу дальнем башмачок, с её левой ноженьки видать упавший, они и отыскали. Упал он видно, когда чудовищная птица с девчушкой в когтях над лугом пролетала.

   И понял тогда бестолковый царь Сиясвет, какую такую живую малость отдал он ведьме жуткой прямиком в руки. По собственной своей отдал дури.

   Затосковал он, заубивался, и дух в нём с тех самых пор изменился до чрезвычайности. Был царь ранее бодрым да шустрым, а стал до того печальным да грустным, что и не передать.

   Сама, видать, мёртвая и большая тоска перешла к царю в душу его несчастную по договору с ведьмой, и ничего-то поделать с этим уже было невозможно.

   Нет, и сам обманутый папаша, и все его подданные искали царевну-бедняжку по всему их царству немалому. Сиясвет и лес тот дальний до последней шишки, кажись, обшарил, да толку-то от его потуг и на чуть-чуть не достало.

   Ну, словно избушка Бабы-Яги вместе с елями теми толстенными в тартарары ухнули под самую землю!

   Ну, да есть беды нечаянные, а есть и нескончаемые. Иная беда печальная как снег под солнцем тает, а иная совсем худо кончается.    И у Сиясвета нашего несчастного вышло хуже некуда: мало того, что дочку у него украли, так в скором времени он и жену свою любимую потерял. Захворала свет Алозорушка, занедужила, зорька алая зарёю закатною вдруг стала, и скончалась она вскоре от лихой горячки, мужа своего вдовцом оставив. Да и сам царь после такого лиха недолго горюшко горькое мыкал: напился он как-то пьяней пьяного, и хватил его оттого мозговой удар.   Помер царь смертью не славной, похоронили его, как полагается — и выбрали подданные государевы себе другого царя, поскольку наследников Сиясвет после себя не оставил.

Царское место ведь всего одно, и пустовать оно не должно.

А что же с Милоликою похищенной случилося? Как судьбинушка её далее определилася?

   А вот как. Принесла её карга-орлица во свою землицу, да вновь Бабой-Ягой и оборотилася.   Просыпается Милолика от наведённого на неё сна, глядь — а вместо царских палат лежит она на травушке-муравушке возле избушки странной. А заместо мамок да нянек ведьма какая-то отвратная над нею склонилася и харею своею неладною зело умилилася.

   — Где я? — протерев глазки, царевна у карги старой спрашивает, — И кто ты такая, что на меня тут пялишься?

   Обрадовалась Баба Яга, что девочка в себя пришла, заулыбалась она ей пастью своей клыкастой, да потом так-то и отвечает:

   — Ты, милаха, со мной теперь жить станешь, в лесу этом сказочном. А звать меня можешь Бабушкой Ягушкой. Я ить, милая, тебе не враг.

   Не понравилось малышке похищенной ею услышанное, озлилась она, сердцем огневилась — и как даст своей похитчице кулачком по носищу хищному!

   Отпрянула карга от царевны смелой. Да, думает, нрав-то у девчонки бедовый дюже, надобно поскорее что-то измыслить, чтобы памяти её о прошлом лишить…

   — А ну-ка, Баба-Яга ты коварная, — подскочив на ножки резвые, приказала властно царевна, — сей же час неси меня отселя назад, к матушке родимой да к батюшке любимому! А то я тебе, старая кочерыжка, спуску не дам — не на ту ты нарвалась, горбатая развалина!

   — Ладно, ладно, — обманно пошла на попятный Баба Яга, — как ты скажешь, касатушка, так я и сделаю — во палаты тебя отнесу из сего места…   Только вишь ты, летела я, истомилася, усталость злая на меня навалилася. Сейчас отвару целящего я попью, силёнок чуток наберусь, да в полёт-то опять и соберусь. Согласна?

   — Согласна.

   — Ну и ладненько.

   Кинулась Баба в избу, налила в кружку отвара сладкого, на меду настоянного да на духмяных травах, пошептала чего-то шепеляво на тот отвар, и