Подземный Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин

class="p1">— Логично, что уж там, — согласился Птицын. Хотя я вот понятия не имею, что это за горький великан на скале. Нет у нас никаких великанов!

— Ну, молодой человек, вы меня разочаровываете, — вдруг вмешалась Ирина Степановна. Даму за обсуждениями немного забыли, да она и не стремилась до поры к общению, просто слушала обсуждения. — Я понимаю, все ваши спутники жители других мест, но вы-то, коренной нижегородец, про горького великана догадаться могли? Кто у нас на площади Горького стоит на гранитном постаменте.

— Ой, — Валерке стало стыдно. — Действительно. Да, тогда понятно. Валерка открыл на телефоне карту, нашёл площадь Горького.

— И где тут какой-то пояс?

— А что вы на меня так смотрите? — удивилась Ирина Степановна. — Что знала — подсказала, а про пояс у меня тоже никаких ассоциаций не появляется.

Валерка печально вздохнул — надежда, что поиски окажутся проще, чем представлялись сначала, не оправдались. Путём долгих раздумий и обсуждений догадались, что тот, кто ругает писателей — это Белинский, литературный критик. И, соответственно, место, где можно ступить на пояс жены кузнеца — пересечения улиц Белинского и того же Горького. Вот только где там кузнец рубил землю Валерка так и не догадался. В результате на поиски в этот день так и не отправились — всё равно непонятно, куда ехать. Ко сну Валерка отходил раздражённый и злой. Как-то так сложилось, что всякие загадки и ребусы парень ненавидел искренне, до глубины души. Ну, то есть, когда просто для развлечения — пожалуйста, а вот так, когда от разгадки что-то зависит — ненавидел. И ведь нельзя сказать, что он их плохо решал. Как раз когда это нужно было для развлечения, получалось неплохо. Но как только начинал нервничать из-за результата — всё, всю сообразительность блокировало напрочь.

Единственный, кто остался доволен, что ничего не получается, это молодой берендей. Птицын как-то даже переживать за парня начал. Понятно, что медведи — существа выносливые, но Глеб опять явно не собирался спать и, уходя в свою комнату, с нежностью сжимал в руках одолженный ноутбук. До этого он, рассеянно тыкая по иконкам случайно попал в какую-то онлайн — игру, и с тех пор в попытках разобраться, где искать камень, не участвовал. «Определённо, надо будет отобрать. А то как бы не помер с непривычки, как какой-нибудь корейский школьник, — подумал Валерка. — Пристыдить, что ли? Взрослый человек, а туда же!»

Проснулся ещё затемно, и не сам. В комнату ворвалась Алиса, с разбега прыгнула ему на живот ну, это он потом сообразил, а сначала жутко испугался, когда его вдруг придавило что-то тяжёлое и вопящее.

— Я нашла! Я догадалась, а потом проверила, и всё нашла! — кричала Алиса. — И ничего, оказывается, сложного!

В общем, добиться подробностей удалось только когда с Валерки в результате её прыжков сползло одеяло, и лисичка забыв, о чём только что говорила, принялась густо краснеть. Птицын выбрался из-под замершей Алисы, поспешно натянул штаны и футболку, чтобы не смущать.

— Так о чём ты догадалась? Рассказывай, скорее!

— Пояс жены кузнеца — это Ковалихинская речка! — гордо объяснила девушка. — Она берёт своё начало как раз в районе площади Горького и протекает под землёй, опоясывая верхнюю часть города. А на поверхность выходит в Ковалихинском овраге, который начинается как раз там, где улица Белинского упирается в улицу Горького!

— А причём здесь Ковалихинский овраг и Ковалихинская речка? — не понял Валерка. О речке он и не слышал ни разу.

— Ну как же⁈ — возмутилась девушка. — Коваль — это кузнец. Жена кузнеца — это ковалиха! Вот они и назвали так. Берендеи вообще очень поэтичные, яломиште сказали бы не пояс, а «струя», не постеснялись бы! А овраг — это место, где землю кузнец разрубил. То есть Ковалихинский овраг.

— Слушай, а ведь очень похоже! А место, где жена кузнеца перси мыла? — с надеждой спросил Птицын.

— Ну, это совсем просто! — гордо задрала нос Алиса. — Это под Ковалихинскими банями. Там как раз речка проходит. Вот только есть плохая новость — я выяснила, что эту речку залили бетоном от кинозала Юпитер и как раз до бань. Так что может быть, доступа уже нет…

— Слушай, ты просто гений! — констатировал Птицын. Парень только теперь сообразил, что Алиса всю ночь не спала — продолжала разгадывать загадку. — Ничего, надо просто посмотреть эту речку, а там видно будет, можно пробраться или нет. Проблемы будем решать по мере возникновения!

Время для поездки выбрали не очень удачное. Валерке не терпелось убедиться в догадках лисицы. До начала утренних пробок не успели –завтракали, потом долго будили уснувшего под самое утро Глеба. Медведь так и спал, сидя за столом и уронив голову на клавиатуру ноутбука. Проснулся только когда Валерка в сердцах предложил ехать без него. Вот тогда не желавшие раскрываться глазки широко распахнулись, и берендей начал собираться. Быстро, но явно на автомате. Окончательно проснулся гость только уже в пути — к этому времени четвёрка кладоискателей уже стояла в вечной пробке на Медицинской. Навстречу проносились машины. Довольно плотным потоком, время от времени бибикая. Стоящие в пробке такой ерундой не занимались — терпели молча. Время от времени машина дёргалась, проезжая метров десять, потом снова останавливалась. Муторно, медленно, мучительно даже для привычного Валерки.

Глеб сначала спрашивал, что происходит, и почему вокруг так много безлошадных экипажей, и почему они стоят. Потом, когда ему объяснили, замолчал. Ещё через некоторое время Валерка услышал с заднего сиденья жалобное:

— Алиса, скажи, как ты это терпишь? Всё лязгает, гудит, дёргается. Пахнет гарью и какой-то гадостью. Вроде интересно, но невыносимо! У меня уши болят, внутренний зверь хочет убежать и спрятаться!

— Да, поначалу было тяжеловато, — согласилась Алиса, — но ничего страшного, привыкнешь со временем. Да и пробки не всегда бывают, это мы просто неудачно попали.

Глеб только вздохнул и снова замолчал. Птицын, чтобы отвлечь от внешних звуков, включил радио — стало только хуже, берендей попросил выключить, а то не выдержит.

С грехом пополам доехали до Лядова, повернули на Белинку, но и там народу было полно. Валерка уже и сам дурел и сдерживал рык, о берендее и говорить нечего. Только перед самой площадью Свободы пробка начала рассасываться. Птицын обрадовался, двинулся вперёд… но не только он. Вездесущий маршруточный пазик решил быстренько перестроиться, но почему-то