Стихотворения - Осип Эмильевич Мандельштам

удаляет цель —

И посоха усталый ясень,

И меди нищенскую цвель.

«А мастер пушечного цеха…»

А мастер пушечного цеха,

Кузнечных памятников швец,

Мне скажет: ничего, отец, —

Уж мы сошьем тебе такое…

«Сосновой рощицы закон…»

Сосновой рощицы закон:

Виол и арф семейный звон.

Стволы извилисты и голы,

Но всё же арфы и виолы

Растут, как будто каждый ствол

На арфу начал гнуть Эол

И бросил, о корнях жалея,

Жалея ствол, жалея сил;

Виолу с арфой пробудил

Звучать в коре, коричневея.

«Пластинкой тоненькой жиллета…»

Пластинкой тоненькой жиллета

Легко щетину спячки снять —

Полуукраинское лето

Давай с тобою вспоминать.

Вы, именитые вершины,

Дерев косматых именины —

Честь Рюисдалевых картин,

И на почин — лишь куст один

В янтарь и мясо красных глин.

Земля бежит наверх. Приятно

Глядеть на чистые пласты

И быть хозяином объятной

Семипалатной простоты.

Его холмы к далекой цели

Стогами легкими летели,

Его дорог степной бульвар

Как цепь шатров в тенистый жар!

И на пожар рванулась ива,

А тополь встал самолюбиво…

Над желтым лагерем жнивья

Морозных дымов колея.

А Дон еще, как полукровка,

Сребрясь и мелко, и неловко,

Воды набравши с полковша,

Терялся, что моя душа,

Когда на жесткие постели

Ложилось бремя вечеров

И, выходя из берегов,

Деревья-бражники шумели…

«Ночь. Дорога. Сон первичный…»

Ночь. Дорога. Сон первичный

Соблазнителен и нов…

Что мне снится? Рукавичный

Снегом пышущий Тамбов

Или Цны — реки обычной —

Белый, белый бел-покров?

Или я в полях совхозных —

Воздух в рот и жизнь берет

Солнц подсолнечника грозных

Прямо в очи оборот?

Кроме хлеба, кроме дома,

Снится мне глубокий сон:

Трудодень, подъятый дремой,

Превратился в синий Дон…

Анна, Россошь и Гремячье —

Процветут их имена —

Белизна снегов гагачья

Из вагонного окна!..

«Вехи дальние обоза…»

Вехи дальние обоза

Сквозь стекло особняка,

От тепла и от мороза

Близкой кажется река.

И какой там лес — еловый?

Не еловый, а лиловый, —

И какая там береза,

Не скажу наверняка —

Лишь чернил воздушных проза

Неразборчива, легка…

«Где я? Что со мной дурного…»

Где я? Что со мной дурного?

Степь беззимняя гола…

Это мачеха Кольцова…

Шутишь — родина щегла!

Только города немого

В гололедицу обзор,

Только чайника ночного

Сам с собою разговор,

В гуще воздуха степного

Перекличка поездов

Да украинская мова

Их растянутых гудков…

«Шло цепочкой в темноводье…»

Шло цепочкой в темноводье

Протяженных гроз ведро

Из дворянского угодья

В океанское ядро.

Шло, само себя колыша,

Осторожно, грозно шло…

Смотришь: небо стало выше —

Новоселье, дом и крыша —

И на улице светло!

«Когда щегол в воздушной сдобе…»

Когда щегол в воздушной сдобе

Вдруг затрясется, сердцевит,

Ученый плащик перчит злоба,

А чепчик черным красовит.

Клевещет жердочка и планка,

Клевещет клетка сотней спиц —

И всё на свете наизнанку,

И есть лесная Саламанка

Для непослушных умных птиц.

«Как подарок запоздалый…»

Как подарок запоздалый

Ощутима мной зима —

Я люблю ее сначала

Неуверенный размах.

Хороша она испугом,

Как начало грозных дел, —

Перед всем безлесным кругом

Даже ворон оробел.

Но сильней всего непрочно —

Выпуклых голубизна —

Полукруглый лед височный

Речек, бающих без сна…

«Оттого все неудачи…»

Оттого все неудачи,

Что я вижу пред собой

Ростовщичий глаз кошачий —

Внук он зелени стоячей

И купец воды морской.

Там, где огненными щами

Угощается Кащей,

С говорящими камнями

Он на счастье ждет гостей —

Камни трогает клещами,

Щиплет золото гвоздей.

У него в покоях спящих

Кот живет не для игры —

У того в зрачках горящих

Клад зажмуренной горы,

И в зрачках тех леденящих,

Умоляющих, просящих —

Шароватых искр пиры…

«Твой зрачок в небесной корке…»

Твой зрачок в небесной корке,

Обращенный вдаль и ниц,

Защищают оговорки

Слабых, чующих ресниц.

Будет он, обожествленный,

Долго жить в родной стране,

Омут ока удивленный, —

Кинь его вдогонку мне!

Он глядит уже охотно

В мимолетные века —

Светлый, радужный, бесплотный,

Умоляющий пока.

«Улыбнись, ягненок гневный — с Рафаэлева…»

Улыбнись, ягненок гневный — с Рафаэлева холста, —

На холсте уста вселенной, но она уже не та…

В легком воздухе свирели раствори жемчужин боль —

В синий, синий цвет синели океана въелась соль…

Цвет воздушного разбоя и пещерной густоты,

Складки бурного покоя на коленях разлиты.

На скале черствее хлеба — молодых тростинки рощ,

И плывет углами неба восхитительная мощь.