Чужак. Черный титул - Константин Викторович Кузнецов

они попали сюда, на месте не оказалось. Стена была украшена всевозможным штандартами и рисунками из жизни святых.

[1] (итл) Поросячья башня.

[2] Танец родом из Саленто, широко распространён в Апулии. Танцуется в кругу, сопровождается жестикуляцией рук и резкими поворотами.

Глава 12

Глава 12. In pectore

В дверь постучали. Сначала осторожно, а потом настойчиво, так что бы ни у кого из присутствующих не возникло сомнения, что снаружи кто-то есть. Кардиналы переглянулись. Но озвучивать свои предположения не стали. Все ждали, пока магистр примет решение за них. Сейчас никто не собирался брать на себя такую серьезную ответственность и предлагать открыть дверь, когда снаружи копошились адские твари.

Стук повторился.

Медичи осторожно приблизился к дверям. Прислушался. Он не был уверен, но, кажется, что тот, кто находился по ту сторону, попросил его о помощи.

— Советую вам преодостерчься от необдуманных поступков, — высказался кардинал Монино.

— А вдруг это Алидози? — крикнул кто-то из толпы.

Медичи покачал головой:

— Это невозможно, мы все видели его смерть. Все остальное — это происки дьявола.

Стук раздался в третий раз. Но на этот раз едва слышно. Всего четыре удара и тишина.

— Тогда говорит человеку тому: протяни руку твою. И он протянул, и стала она здорова, как другая[1], — произнес Мончини. — Какая бы опасность не таилась за дверью, мы просто обязаны помочь несчастному.

Кардинал Монино, надувшись словно индюк, в отчаянье схватился за голову:

— Да вы с ума сошли! То, что вы сейчас делаете — бесчеловечно! Рисковать жизнью пятнадцати человек, ради незнакомца, что взывает о помощи. И не надо мне отвечать словами святых. Я знаю подобных цитат не меньше вашего. Но в данном случае — это подмена понятия, и не оправданный риск.

Присев на одно колено, Медичи продолжал слушать. Никаких посторонних звуков снаружи, лишь вязкая, пустая тишина.

— Я не ощущаю присутствия тварей за дверью, — произнес магистр.

— И что с того? — продолжил настаивать кардинал Монино. — Это ловушка, Богом клянусь, если открыть двери, мы попадем как кур в ощип!

— То есть вы прикажите просто ждать, и слушать, как рядом с нами умирает тот, кому мы в состоянии помочь? — поинтересовался Медичи.

Монино равнодушно отмахнулся от магистра, как от жужжащего попросту шмеля:

— А разве не так мы поступили с остальными?

— Это другое!

— Другое? Что ж извольте. А что мы бросились к башне Приората, когда на площади нас ждала засада. Почему не остались сражаться, и попытаться спасти как можно больше кардиналов. Готовы вы ответить за это проступок? Именно вы были поставлены Великим инквизитором, чтобы защищать наши жизни. А что в итоге? Знаете, что — не вам судить о наших поступках, когда у самого рыльце в пуху!

Магистр очень хотел ответить кардиналу, но сдержался. Его высокопреосвященство имел слишком большой вес, а ко всему прочему был прекрасным оратором. В отличие от Медичи, который больше привык владеть мечом, он сможет обернуть любое его слово против него.

— Я с вами полностью согласен, — внезапно произнес Медичи, чем вызвал немалое удивление Монино. — Жизнь каждого цена и не мне предлагать за нее откуп. Решать каждому из вас. Поэтому предлагаю вам проголосовать монсеньоры и решить судьбу несчастного. Для меня этот груз непосилен.

Присев возле двери, Медичи опустил голову и замер в ожидании.

Четырнадцать кардиналов замерли в исступлении. Первым, кто осмелился перейти от слов к действию, был Мончини. Он сел за широкий стол. Достал перо, макнул его в чернильницу, вывел на чистом листе, заготовленном для голосования слово. И неспешно прошел по залу, положив сложенный вдвое листок на медную чашу. После недолгой паузы, его примеру последовали и остальные кардиналы.

Голосовать за избрания нового Папы они не могли в виду четного числа. Но отдать свой голос, за жизнь несчастного, им не запрещал ни один церковный канон.

Дождавшись пока последняя бумага коснется медной чаши, Медичи приблизился к ней и начал подсчет. Он громко произносил каждое слово, прочитанное на листе.

— Жизнь… Покаяние…Покаяние… Жизнь.

Когда подсчет был окончен, оказалось, голоса разделились поровну.

— Пока мы с вами гадаем на кофейной гуще, наш непрошенный гость уже держит ответ перед Всевышним, — ехидно заявил Монино.

Но к счастью никто не поддержал смелого предположения кардинала.

— Я не вижу смысла голосовать снова, — заявил Мончини.

Магистр улыбнулся:

— А этого и не потребуется. Надеюсь, никто не оспорит и мое право высказать свое мнение. Голосовать в рамках Конклава я естественно не имею права. Но здесь выбор совсем иного рода.

По толпе пробежал легкий шепот, а Монино сверкнул полным ненависти взглядом. В этой партии выскочка из знатного рода переиграл его, не оставив и шанса склонить чашу весов в свою сторону. Кардинал прекрасно понимал, какое именно решение примет магистр.

Начеркав на листе слово: «Жизнь», — Медичи нанизал бумагу на левую иглу и быстрым шагом направился к двери.

Кардиналы наблюдали за ним молча, до тех пора пока не послышался лязг цепей и щелчок замка. Зал наполнился тихой молитвой. Молились несколько кардиналов, осеняя себя знаком спасителя.

Медичи извлек из голенища кинжал и осторожно приоткрыл дверь. Самые жуткие опасения не подтвердились, Никаких чудовищ, оборотней и прочей нечисти. В руке магистра упало тело монаха в коричневой рясе, подвязанной простой веревкой.

Захлопнув дверь, Медичи взял монаха на руке и отнес того к широкой скамье.

— Воды, дайте скорее воды! — крикнул он, обращаясь к кардиналам.

Монах осторожно разлепил глаза и растерянно уставился на окруживших его представителей духовенства.

— Вам лучше? — уточнил у него магистр.

Монах кивнул.

— Я обработал ваши раны. К счастью они не представляют особой опасности.

— Благодарю вас, добрые люди.

— Довольно любезностей! Отвечайте, кто вы такой и как здесь оказались? — встрял в разговор кардинал Монино.

Выдержав паузу, монах приподнялся и, осмотрев присутствующих, ответил:

— Мое имя, Роберто. Роберто Беллармина, а родом я из Тосканы. Но служение свое я лишь начинал в Италии, но продолжил его в Лекко, самой северной точки королевства.

— И с какой же целью вы прибыли в Вольтерру? — продолжил задавать вопросы Монино.

Монах сделал еще глоток, передал деревянную чашу магистру.

— Я получил послание. Голубь светлого окраса, с темным пятном на темечке принес мне донесение, что Святой престол призывает меня к услужению. Было это несколько месяцев назад.