Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

присутствии прибывших в Москву членов югославской делегации заявит: «Наше правительство горячо желает и ожидает союза с СССР», — и поставит вопрос о подписании соответствующего соглашения. В ходе переговоров югославские представители скажут, что «Югославия целиком и полностью на стороне СССР… что никаких договоров ни с Англией, ни с каким-либо другим государством без согласия СССР не заключит», и обратят внимание Вышинского на то, что они считают «весьма желательным дипломатические шаги со стороны СССР в целях повлиять на Германию в интересах сохранения на Балканах мира». Перед советским руководством замаячит призрак 1914 года, когда Российская империя вступила в роковую для нее Первую мировую войну, в значительной мере исходя из побуждения защитить Сербию от агрессии со стороны Австро-Венгрии. Советская сторона откажется подписать предложенный ей югославами договор о взаимопомощи, что рисовало перспективу вовлечения СССР в разгоравшийся германо-югославский конфликт. «У нас имеется договор с Германией, — скажет Вышинский. — Мы не хотим дать повода предполагать, что мы склонны его нарушить». Югославской стороне будет предложено подписать договор о дружбе и ненападении. В проекте договора был использован термин «нейтралитет». Очевидно, что советское руководство, посылая германскому руководству сигнал о необходимости ограничить экспансионистские устремления, в то же время стремилось продемонстрировать лояльность собственным договорным отношениям с Германией, опасаясь быть втянутым в конфликт, на глазах входивший в горячую фазу. Такой подход вызовет острые возражения со стороны членов югославской делегации, которая рассчитывала на прямые союзнические отношения. Дело дойдет до того, что один из членов делегации Б. Симич запросит у Вышинского «тайную» от своих коллег встречу, в рамках которой представит вниманию советского руководства важнейший, с его точки зрения, аргумент. Он предупредит, что «материальную помощь Югославии обещает и Англия и что, быть может, Югославское правительство будет вынуждено эту помощь принять». Эта тема не являлась тайной для советского руководства, и Вышинский заявит: «…мы не против того, чтобы Югославия сблизилась с Англией и со всеми теми государствами, которые могут Югославии оказать помощь», — а соглашение с Англией сочтет даже целесообразным. Симич, отметит в своих записях Вышинский, «немного смутился и постарался этот разговор замять»[202].

Днем 4-го Молотов пригласил посла Германии Шуленбурга, чтобы проинформировать о предстоящем подписании договора. «Заключение договора направлено в защиту интересов мира», — скажет Молотов и выскажет пожелание, чтобы Германия последовала этому примеру. «Было бы желательно, — подчеркнет он, — если бы Германское правительство сделало в своих взаимоотношениях с Югославией все возможное, что соответствует интересам мира». Молотов подчеркнет готовность Югославии выполнять обязательства в рамках протокола о присоединении к Тройственному союзу. Шуленбург назовет момент, выбранный для заключения пакта, «критическим», указав на то, что в настоящее время «отношения между Югославией и Германией весьма напряжены», люди, подписавшие протокол о присоединении к Тройственному союзу, находятся в тюрьме и подписание советско-югославского договора в такой момент «произведет странное впечатление в Берлине»[203].

Сталина эти соображения не остановят, и после некоторых размышлений он решит усилить в договоре мотив поддержки Советским Союзом Югославии и уберет из текста формулу «соблюдать политику нейтралитета и дружбы». Но и прямые союзнические обязательства советское руководство на себя не примет. Главная — вторая — статья договора приобретет следующий вид: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, другая Договаривающаяся Сторона обязуется соблюдать политику дружественных отношений к ней»[204]. Договор о ненападении и дружбе между СССР и Югославией будет подписан в ночь с 5 на 6 апреля.

Подписание советско-югославского договора о дружбе и ненападении

Москва, 5 апреля 1941

[РГАКФД. № 2–111194]

Через полтора часа после подписания советско-югославского договора в 4.50 6 апреля немецкие войска начнут вторжение в Югославию. В 16.00 Шуленбург проинформирует об этом Молотова, объяснив действия Берлина угрозой англо-югославско-греческой военной акции против Германии и Италии. Шуленбург заявит об отсутствии у Германии интересов на Балканах и намерении вывести войска после выполнения поставленной задачи. Молотов выразит сожаление, «что расширение войны все же оказалось неизбежным». Союз ССР не имел возможности предпринять практические действия по защите приобретенного «союзника», будучи отрезанным от театра военных действий. В ходе так называемой апрельской войны Югославия будет оккупирована, но на ее территории вскоре развернется широкомасштабная национально-освободительная партизанская война.

Вслед за «апрельской войной» в Югославии будет оккупирована и Греция, причем части вермахта подвергнут разгрому развернутый на ее территории 90-тысячный британский экспедиционный корпус. Поражения, которые потерпят британские войска на континенте во Франции, Норвегии и Греции, надолго отобьют у британского политико-военного руководства охоту пробовать свои силы в прямом столкновении с вермахтом. Вероятно, в том числе этим негативным опытом в значительной (но вряд ли решающей) степени и объясняются неоднократные затяжки американо-британскими союзниками открытия «второго фронта» в 1941–1943 гг.

И. В. Сталин во время переговоров с правительственной делегацией Югославии

Москва, 5 апреля 1941

[РГАКФД. 0–292956]

«Английское правительство считает…» Британские внешнеполитические инициативы и реакция Москвы

Годом ранее балканский вопрос в ряду других стал предметом переговоров британского посла в Москве Р. С. Криппса, которого по просьбе британского правительства 1 июля 1940 г. принял Сталин.

Ричард Стаффорд Криппс

[Из открытых источников]

Эта попытка британского истеблишмента восстановить отношения с Москвой прямо связана с приходом 10 мая 1940 г. на пост премьер-министра У. Черчилля. Черчилль последовательно критиковал «мюнхенскую политику» своего предшественника и выступал за союз с Москвой в войне с Германией.

Военный разгром Франции, несомненно, ускорил смену вех в британской внешней политике. Переговоры Криппса приоткроют окно возможностей для пересмотра советского внешнеполитического курса, однако Сталин это окно решительно захлопнет до лучших (или, точнее, худших) времен.

Криппсу было поручено выяснить позицию советского руководства по животрепещущим проблемам. В связи с установлением немцами господства над Европой британское правительство поставило перед Сталиным вопрос о том, чтобы «организовать общую линию самозащиты против немцев в целях восстановления в Европе равновесия». Сталин откажется принять это предложение, заявив, что не видит опасности господства какой-либо одной страны над Европой, тем более опасности поглощения европейских государств Германией. Он скажет, что «не считает, что военные успехи немцев могли создавать какую-либо угрозу для СССР вообще и для дружественных отношений с Германией… которые основаны… на учете коренных государственных интересов обеих стран». Сталин пойдет еще дальше и откажется поддержать идею восстановления равновесия в Европе, заявив, что «это так называемое „равновесие“ душило не только Германию, но и СССР, ввиду чего СССР примет все меры к тому, чтобы старое равновесие в